отходящего. Такие люди большею частью сами дают знать, что у них есть что то тяжелое, лежащее на совести; следует только уметь прочитать такое состояние в болезненных, но выразительно светящихся глазах, в их непокойном метании то в ту, то в другую сторону, и затем умело расположить их к открытию гнетущей и подавляющей тайны. Благоговейное произнесете молитвы, обыкновенно читаемой священнослужителем пред напутствием кающегося к исповеди, напоминающей о невидимом присутствии всеведущего нашего Спасителя и зовущей испове-дающагося к отчету во всех своих делах, конечно, в этом затруднительном положении может оказать великое влияние на кончающего все расчеты с видимою жизнию. Но чтобы эта молитва имела всецело свое значение, чтобы произнесете её приводило к желанной цели, необходимо предварительно заглянуть в душу лежащего на смертном одре, войти в тяжесть испытуемой им борьбы и осветить пред ним в кратких выразительных словах как всю немощь человеческого естества, так н безмерное величие милосердия Божия. Здесь служителю Церкви уместно будет сказать, что все мы прежде всего слабы и падки на самые тяжкие преступления при располагающих условиях, если только не охраняет и не подкрепляет нас благодать Божия, что в жизни многих из нас бывают такие часы и минуты, когда мы делаемся данниками самых преступных стремлений и увлечений. Самые вдохновенные Святым Духом люди, представившие нам примеры высокой святости, не избежали по слабости человеческой таких падений. Было время в жизни боговдохновенного Давида, когда он впал в тяжкий грех, и другие великие праведники нередко изнемогали пред требуемою от нас святостью и впадали в грехи. Но нравственное достоинство человека в том и выражается, чтобы он, сознав тяжесть своей вины, молил милосердого Бога о пощаде, открыл Ему язвы своей души и просил Его уврачевания своих недугов. Когда задушевная беседа подойдет к этому месту, тогда пастырь Церкви может сделать уже второй шагъ-указать на то великое и безмерное милосердие Бога, которое проявилось в ниспослании Сына Его на землю для того, чтобы расположить грешника к покаянию, вызвать в нем сознание своего нравственного убожества и вывесть его из тины греховной. В глазах этого безмерного милосердия Божия те не удостоятся получить прощение, которые не пожелают открыть пред ним свое сердце, станут измышлять разные предлоги к утайке своих преступлений, сочтут излишним и ненужным открытое признание своей вины. В таком положении уже высказывается ожесточение грешника, потемнение нравственного чувства, и исповедь делается невозможною. В словесном же исповедании грехов пред духовным отцем вынаруживается сознание их тяжести и признание своей в них виновности. Источником всех наших преступлений служить наше греховное сердце, и раз по внушению того же сердца заговорить совесть, тогда уста уже невольно служат внешним выражением сознания тяжести преступлена и открытия виновности грешника. Таким только способом завершается истинное покаяние по устройству самой природы человека и но требованию слова Божия. И если пастырю Церкви удастся вызвать решимость у лежащего на смертном одре на открытое исповедание и признание таин своей жизни, он может быть уверен, что совершил половину своего трудного дела. Решимость на открытое признание своих тайных поступков есть уже начало истинного исправления. И раз отходящий от мира сего решился открыть пред духовным отцем внутренность своего сердца, этим самым он высказал готовнось отдать себя в руки милосердия Божия. Тут то служитель Церкви может уже обратиться к той молитве пред исповедию, которою может завершить свою беседу с кончающим расчеты с временною жизнию, и тут то он может еще напомнить ему, что эта напутственная молитва есть вместе примиряющая его, при сознании им грехов, с милостивым Богом и посланным Им Искупителем, Которому он готовится предстать (Рук. д. с. п. 1897, 18).-Указанный способ действия в отношении к больным, виновным в тайных тяжких грехах, конечно, не есть единственный. Опытный пастырь Церкви может и другими путями располагать лежащего на смертном одре к поведанию пред ним греховных тайн, сообразуясь с прежним его образом жизни, с окружающей обстановкой, особенностями его болезни и т. п.