23. ибо страшно для меня нака-запие от Бога: пред величием Его не устоял бы я. 24. Полагал!) ли я в золоте опору мою и говорил ли сокровищу: ты—надежда моя? •25. Радовался ли я, что богатство мое было велико, п что рука моя приобрела много? 26. Смотря па солнце, как оно сияет, и на луну, как она величественно шествует, 27. прельстился ли я в тайне сердца моего, и целовали ли уста мои руку мою? 28. Это также было бы преступление, подлежащее суду, потомучто я отрекся бы тогда от Бога Все вышняго. 29. Радовался ли я погибели врага моего и торжествовал ли, когда несчастье постигало его? 30. Не позволял я устам мо-им грешить проклятием души его. 31. Не говорили ли люди шатра моего: о, если бы мы от мяс его пе насытились? 32. Сгранник не ночевал на улице; двери мои я отворял прохожему. 33. Если бы я скрывал проступки мои, как Человек, утаивая в груди моей пороки мои, 34. то я боялся бы большого общества, и презрение одноплемен-ников страшило бы меня, и я мол-чал бы и не выходил бы за двери. 35 О, если бы кто выслушал меня! Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне, и чтобы 23. Насилис было для иова невозможно: от него удерживался он страхом* пред величисм Бижинм. 24—5. Щедрый блоготворитель (ст, 17—20), иов был чуждь корысголюбия, не считал* земныя сокровища величайшим* блогом, основою своего блогосоетояния (ср. XXII, 25; Пс. LXI, 11; Прем. XXXI, 8; 1 Тим. VI, 17). Поэтому ему была несвойственна радость при умвоженип богатстн. 26-7. Чуждый служению золоту (Кол. Ш, 5), иов тем бол*ке не мижет быть обвиняем* в вастоящем идолопоклонстве, поклонении сияющим, как золото и серебро, солнцу и луне. Он „не прельщался" (ср. Втор. IV, 19; XI, 16) их величественным видом и в знак почтения к нни „не целовал руки своей". „Целование руки" — знак* ночитании у древних. Лукиан иредставляеть индийцев, поклоняющихся солнцу, тгрхесра xûoavxeç тсери ép^Yjaewç"... Inter adorandnm, замечает Плиний. dexteram ad oscuium referimus. 28. Обоготворение твари, перенесете на нее тех почеегеи, которыя должны быть воздаваемы только одному Вогу, является отречениеи от Него, подлежащпм наказанию престуилениемь (ср. Вт. иѴ, 24; VI, 15; I. Нав. XXIV, 19; Ис. ХШ, 8; XLVIH, 11) 29—30. Верхом добродетелей иова было доброжелательство по отношению к врагам, исключавшее злорадство при виде ихь несчастий (Ир. XXIV, 17) и пожелание зла при виде блогоденсгвин. Всего этого, особенно иризывания на недруга смерти (ст. 30), онь изб'вгал, как греха. 31—2. Доброжелательство к врагам было проявлением свойсгвенного иову че-ловеколюбин, простиравшегося иа совершенно чуждыгь ему лиц* (странников) и выражавшегося в широком* гостеприимстве. Свидетелями этого являются „люди шатра его"( — слуги, говорящие, что не было человвка, который бы не насытился от его блюд*. 33—4. Блогочестие и нравственность иова не были показными. Если бы он, в действительностн порочный, скрывал, как Адам (евр. „кеадам"; синод, „человек"), скои проступки (Быт. Ш, 12), то боязнь быть обличенным, вызвать презрение сограждан* заставила бы его скрынаться, ве позволила бы выйти за двери своего шатра (ср. Быт. Ш, 8—10). Но он пользовался почетом и уважевием, прннимал участие в решении общественных* дел (XXIX, 7—10, 21—5), следовательно, ему было чуждо лпцемерие. 35. Защитительная речь иова относится ко всему ранее им сказанному о своей •92 ТОЛКОВАЯ ВИВЛиЯ. ГЛАВА 31.