себя тяжкий подвиг молчальничества. Приходили ли к нему в пустыню посетители, - он не выходил к ним. Случалось ли ему самому встретить кого в лесу, - он падал ниц на землю и до тех пор не поднимал очей, пока встретившийся не проходил мимо. В таком безмолвии прожил он около трех лет. Незадолго до сего срока, он перестал посещать даже Саровскую обитель по воскресным и праздничным дням. Один брат носил ему и пищу в пустынную его келью, особенно зимою, когда у старца не было своих овощей. Пища приносилась раз в неделю, в воскресный день. Когда брат входил в сени, старец сказавши про себя: "аминь", отворял двери, потупив лицо в землю, и лишь когда брат уходил старец клал на лоток, лежавший на столе, небольшую частицу хлеба или немного капусты, в знак того, что принести ему в следующее воскресенье.

Но это все были только наружные знаки молчальничества. Сущность же многотрудного подвига старца заключалась собственно не в наружном удалении от общительности, но в безмолвии ума, в отречении от всяких житейских помыслов для чистейшего, совершеннейшего посвящения себя Богу.

Многие из братии весьма сожалели о таком удалений благодатного старца от общения с ними и о подъятом им на себя подвиг молчальничества, а некоторые даже как бы укоряли его за то, что он уединяется, тогда как, пребывая в близком общении с братией, он мог бы назидать их и словом и примером, не терпя ущерба и в благоустроении своей души. Но на все сии упреки старец отвечал словами преподобного Исаака Сирина: "возлюби праздность безмолвия предпочтительно насыщению алчущих в мире" и - святого Григория Богослова: "прекрасно богословствовать для Бога, но лучше сего, если человек себя очищает для Бога".

И подъятый преподобным Серафимом на себя многотрудный подвиг молчальничества совершеннейшим образом очищал и просвещал праведную душу его и еще более и выше возводил в тайны Богосозерцания, совершенно обезоруживая дьявола для борьбы с пустынножителем. Какие плоды духа приносил для Серафима этот подвиг, - о сем ясно можно судить по наставлениям святого старца касательно безмолвия, несомненно основанным и на собственном опыте. "Когда мы в молчании пребываем, - говорил впоследствии преподобный Серафим, - тогда враг, дьявол ничего не успеет относительно к потаенному сердца человеку: сие же должно разуметь о молчании в разуме. Оно рождает в душе молчальника разные плоды духа. От уединения и молчания рождаются умиление и кротость. В соединении с другими занятиями духа, молчальничество возводит человека к благочестию. Молчание приближает человека, к Богу и делает его как бы земным ангелом. Ты только сиди в кельи своей во внимании и молчании, и всеми мерами старайся приблизить себя к Господу: а Господь готов сделать тебя из человека ангелом: "А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим" (Ис. 66:2). Плодом молчания, кроме других духовных приобретений, бывает мир души. Молчание учит безмолвию и постоянной молитве, а воздержание делает помысел неразвлекаемым. Наконец, приобревшего сие ожидает мирное состояние". Так проходил преподобный Серафим подвиг молчальничества, и, достигая высших дарований духовных, получал и новые благодатные утешения, ощущая в сердце неизреченную "радость во Святом Духе" (Рим.14:17).

Переходя далее по лестнице добродетелей и иноческого подвижничества, преподобный Серафим возложил на себя еще высший подвиг затворничества. Это произошло следующим образом. В это время после Исайи настоятелем Саровским был отец Нифонт муж богобоязненный и добродетельный, и в то же время великий ревнитель устава и порядков церковных. Между тем Серафим со времени смерти Исайи, положив на себя обет молчания, жил в пустыне своей безысходно, как в затворе. Прежде он хаживал по воскресным дням в Саровскую обитель для причащения св. Тайн. Но теперь он от болезни ног, развившейся от