шейком. Подобно тому как более образованные из географов, отделяю-
щим « Азию от Ливии, считают этот залив более естественной, чем Нил,
граничной линией между двумя материками (ведь, по их мнению* за
лив почти доходит от одного моря до другого, тогда как Нил отделен от
Океана во много раз большим расстоянием и потому не отделяет Азию
целиком от Ливии), таким же образом и я полагаю, что, по мнению Го
мера, все южные страны на протяжении всего обитаемого мира «разде
лены на две части» этим заливом. Как же поэт не знал о перешейке,
который образует Аравийский залив с Египетским морем? ⁴³

29. И уже совершенно неосновательно предполагать, что поэт, имея
точное представление о египетских Фивах (которые отстоят от Средизем
ного моря немного меньше чем на 4000 стадий), не знал о впадине Аравий
ского залива или о примыкающем к нему перешейке шириной не более
1000 стадий; но еще более неосновательным являлось бы предположение,
что Гомер, зная, что Нил носит одно имя со столь большой страной, как
Египет, не видел причины этого. Ведь скорее всего может прийти на ум
мысль, высказанная Геродотом,⁴⁴ о том, что египетская страна являлась
«даром реки», поэтому считала себя достойной носить одно имя с рекой.^{45 с 36}
Впрочем, в какой-то степени необыкновенные особенности каждой отдель
ной страны весьма широко известны и для всех очевидны. Такой общеиз
вестной достопримечательностью Египта являются разлив Нила и отло
жение речного ила в море. Как приезжающие в Египет, знакомясь со
страной, прежде всего узнают о природных свойствах Нила, потому что
местные жители ничего более нового и более достопримечательного не мо
гут рассказать иностранцам о своей стране, чем эти особенности (ведь че
ловеку, который познакомился с рекой, становится совершенно ясным гео
графический характер всей страны), так и те, кто получает сведения
о стране понаслышке издали, узнают прежде всего об этом факте. Ко всему
этому надо прибавить гомеровскую любознательность и его любовь к путе
шествиям, о чем свидетельствуют все, кто писал о его жизни, и в самых
поэмах можно найти много примеров такой склонности поэта. Итак, можно
привести много доводов в доказательство того, что Гомер знает и ясно го
ворит о том, что следовало сказать, и хранит молчание о хорошо известных
предметах или намекает на это эпитетами.⁴⁶Л).

Следует удивляться египтянам и сирийцам,⁴⁷ с которыми я сейчас
спорю, что они не понимают Гомера, даже когда он говорит о явлениях
в их же собственной стране, и обвиняют его в неведении (в чем они сами
виноваты, как это доказывается моим доводом). Вообще говоря, умолчание
есть признак неведения; ведь Гомер не упоминает об обратном течении
Еврипа ни о Фермопилах, ни о многих других явлениях, хорошо извест-
в Греции; тем не менее про эти факты он хорошо знал. Однако Гомер
говорит и о хорошо известных предметах, хотя люди, преднамеренно
к этому глухие это отрицают. Поэтому упрек в неведении следует обра-
тить против них самих. Так, поэт называет реками, «ниспавшими с неба»

 (Ил. XVI, 174), не только одни зимние потоки, но и все реки, потому что

— 43 —