В
современных исследованиях средневекового
Прованса история рыцарства представлена разнообразной тематикой, а их
проблематика и методика соответствуют основным принципам исторического
исследования французских медиевистов 60-80(90) гг. ХХ в. Рыцарство изучается
в “своем времени” и в “конкретном пространстве”, на основе специальных
источников и с учетом современных знаний по средневековой истории Прованса,
Франции, Европы. История провансальского рыцарства XII — XIV вв. не была
предметом специального исследования, но ее аспекты так или иначе затрагивались
в работах о власти и обществе, знати и родстве, культуре и политике.
Среди новейших сочинений 80 - 90-х годов, имеющих непосредственное отношение
к “рыцарским сюжетам” в средневековой истории Прованса, в первую очередь,
можно выделить исследования Мартена Орелла. Их главная тема — Власть,
родство и знать в Провансе XI — XIII вв. — раскрывается на конкретном
материале рыцарского линьяжа из Арля — рода Порселе. Рыцарство интересует
историка прежде всего как “часть аристократии” и, главным образом, в его
взаимоотношениях с графами — носителями публичной власти в Провансе. Не
отрицая необходимости “объективного исследования” аристократии и власти
— по документам (картуляриям, анкетам, нотариальным актам), Орелл сосредоточивает
внимание на их “субъективном изучении” — по сирвентам трубадуров. “Интеллектуальная
автономия” автора и его “вкус к истории” (“чувство времени”), отмеченные
Ж. Дюби, Ф. Контамином и другими историками - медиевистами, позволили
нарисовать конкретный портрет рыцарской семьи, воссоздать образ рыцарства
в поэзии трубадуров и определить основные этапы его эволюции в провансальском
обществе. Орелл относит начало образования рыцарских линьяжей в Провансе
к XI в. и связывает этот процесс с “милитаризацией” общества в век анархии
и дестабилизации, “всеобщих раздоров и разделов”. Незнатные городские
аллодисты и сельские “всадники” (caballarii) использовались графами и
епископами на военной службе, а с XII в. — постепенно “возвышались” в
союзе с графом (и “под его крылом”) против родовой аристократии, сначала
в графской “свите”, затем — в “кавалькаде” как вассалы графа, одновременно
с оформлением феодальных прав на земли и судебную власть. “Триумф рыцарства”
в конце XII в. Орелл связывает с аноблированием “военных всадников” и
широким использованием ими индивидуальных возможностей в новых условиях
городской жизни: выгодные браки и удачные торгово-денежные операции, юридическое
образование и консульские должности обеспечивали рыцарям “блестящие карьеры”
и “счастливые фортуны”. Одновременно, в XII в. завершилось формирование
рыцарского рода, который, наряду с общими признаками — патрилинейной структурой
родства, патронимом и генеалогическим сознанием отличался “ограниченным
майоратом”. В условиях XIII в. началось ослабление рыцарства, с “заметной
утратой” собственно рыцарских доблестей и вольностей. В первой половине
столетия гражданские коммуны сменили рыцарские консулаты XII в. и к 1250
г. в Провансе был достигнут “апогей гражданской свободы” (libertas civium),
зафиксированный городскими статутами Арля, Авиньона, Марселя, Ниццы. К
середине XIII в. графство стало одним из “самых цивилизованных государств”
европейского мира и управлялось в “соответствии с правом и законом” (secundum
jure et lege), а во второй половине века претензии графа на власть “по
феодальному праву” (regalia) или “имперский суверенитет” (merum imperium)
— по римскому, стали воплощаться в “режиме графского абсолютизма” (dominus
comes absolutus) по “французскому образцу”, зафиксированном в “анкетах”
Анжуйцев (графов новой — Анжуйской династии из дома Капетингов). Время
“мира и порядка”, в соответствии с принципами “разума и справедливости”,
сменилось “торжеством монархии и всеобщего подданства”. К XIV в., как
полагает Орелл, провансальская знать оказалась в состоянии “тройного кризиса”
— политического, морального и биологического, а в истории рыцарских линьяжей
начался век “деградации и вымирания”. Конец рыцарства в XIV в. стал началом
ностальгии о нем и консервации рыцарского образа жизни, главным образом,
в среде бедной, но самостоятельной приальпийской знати — самых старинных
ее домов.
Разнородность и эволюция рыцарской среды, по данным Орелла, были хорошо
отражены в составе трубадуров и их политических настроениях. Разные поколения
и разные группы трубадуров различались своим отношением к публичной власти
графа и к рыцарским ценностям. Поэты - рыцари из семей старинной знати,
преобладавшие в XII в., защищали идеалы рыцарской вольницы и воспевали
“любезных провансальцев” как блюстителей рыцарского кодекса чести, осуждая
графов — “нарушителей старинных обычаев” и “душителей свободы”. Профессиональные
певцы - жонглеры из “низших рыцарей” — младших, безродных и необеспеченных,
которых стало много в XIII в., более всего ценили графа как щедрого мецената
и прославляли его как “придворные служители”.
Рауль Монко характеризовал провансальское рыцарство как одну из социальных
групп. Он определил, что термин milites стал использоваться в официальных
документах Прованса в XI — XII вв. для обозначения правовой группы, которая
отделялась от probi homines в городе и вилланов (рустиков) в сельской
местности. В XII в. начался процесс сближения рыцарей и знати (milites
et nobiles), который завершился их ассимиляцией в XIII в., вследствие
аноблирования рыцарей и “милитаризации” знатных. После “золотого века”
старинной родовой знати — XI в. и “золотого века” рыцарства — XII в.,
как считает Монко, наступило время “приручения” знати и “подчинения” рыцарства
с общей “деградацией благородства”. Эта эволюция оценивается как опускание
благородных грандов от независимости и ответственности к “послушанию”
куртуазных рыцарей, как отказ от рыцарского идеала “Героя и Гонора” к
конформизму и любезности на службе графа — ради карьеры и фортуны. XIII
век, по мнению историка, стал веком формирования “нового рыцарства” —
посредством реального права аноблирования — “по воле господина графа”
(de voluntate domini comitis).
Этот процесс аноблирования, на основе терминологического анализа графских
актов, специально исследовался Фр. Бланком. Посвящение в рыцарство способствовало
сплочению аристократии против графского суверенитета и городской олигархии,
а аноблирование унифицировало всех рыцарей в едином сословии ordo militum.
По мере слияния рыцарства и знати военная функция утрачивала роль главного
рыцарского критерия и на первое место выделялись свободы и иммунитеты
(statuimus quod milites sunt liberi et immunes). Графские статуты XIII
в., по данным Бланка, отражают три этапа во взаимоотношениях графа с рыцарством:
от регламентации рыцарского статуса к первым грамотам аноблирования, а
затем — к утверждению графской монополии на аноблирование, с правом на
его запрет и лишение “незаконного рыцарства”.
Характеристика рыцарей Прованса как феодалов — владельцев феодов, их прав
и обязанностей как сеньоров и вассалов дается в историко-правовых исследованиях
Жерара Жордананго. Анализ грамот, анкет и статутов графов в сопоставлении
с юридическими сочинениями их ученых советников свидетельствуют о правовом
оформлении феодальных связей в Провансе в течение XII — XIV вв. и их “генерализации
на всех уровнях”. Термины феодального словаря, появившиеся в графстве
с XII в., употреблялись неоднозначно, но по мере сближения рыцарей и нобилей
требовалось более четкое и унифицированное использование слов feodum,
fideles; vassus, homagium — для правового закрепления господских привилегий.
В системе феодальных связей рыцарство обозначалось, главным образом, термином
fideles; термин vassus появляется в XIII в., но утверждается только в
XIV в. Во второй половине XIII в., при графе Карле I Анжуйском, широко
распространяется клятва верности для всех подданных графа (fidelitas nova),
но nobiles и milites, в отличие от homines и probi homines, давали эту
клятву без оммажа ( homagium, servitium). Только граф Робер (1309 — 1343
гг.) ввел “всеобщие оммажи” — для знати и городов, и на этом основании
определяется как “самый феодальный граф Прованса”. С середины XIII в.
в Провансе начался “повсеместный выкуп” кавалькады — воинской повинности
вассалов и унификация альбергов (право постоя) в денежной форме, а 40-дневный
auxilium в пределах графства никогда не имел большого значения, по сравнению
с платной службой (officium pro salario) — в итальянских авантюрах и северных
экспансиях графов. Жордананго проследил, как изменялась терминология графской
власти, важная для понимания взаимоотношений графов и рыцарей: после длительного
практического использования обоих главных терминов — regalia и merum imperium
к 1340 г. утвердилось их теоретическое правовое употребление как синонимов
и тем самым, как считает автор, закрепилось тождество графского суверенитета
и сеньориального сюзеренитета. Жан-Филипп Фигьера исследовал место рыцарей
в структуре феодального общества и обнаружил широкое распространение терминов
“феод” и “оммаж” в Провансе XII — XIV вв. Однако, он считает, что “в реальности”
какие-либо формы личной зависимости в среде провансальских феодалов отрицались.
Наряду с отсутствием “строгого майората” и постоянным отчуждением феодов,
отказ от четкой иерархии и “тяготение к паритету” способствовали “бесконечному
дроблению” доменов и создавали массу мелких и независимых феодалов - рыцарей
и титулованных сеньоров. Рыцарство обозначалось единым термином — milites
и представляло общую группу — ordo militum с двумя главными критериями
— свободой от тальи (liberi et immunes de quista) и особым образом жизни
(non opera rustica). Нобили, напротив, не были едины и состояли из разных
слоев: наверху — domini, внизу — domicelli, дамуазо (сыновья нобилей,
не посвященные в рыцари) и аноблированные. Социальное возвышение посредством
аноблирования не стало, по данным Фигьера, массовым явлением и рано ограничивалось,
с запретом приобретать феоды незнатным (ignobiles).
В ряде сочинений “рыцарские проблемы” исследуются в связи с характеристикой
военной ситуации и военной организации в Провансе XII — XIV вв. Между
веком “бесконечных войн” — XI в., и периодом “тотальной войны всех со
всеми” — в XIV в., XII — XIII вв. выделяются как “относительно спокойное
и мирное время”. Однако “мир и порядок” этого времени не исключали пограничных
конфликтов, территориальной экспансии и гражданских разногласий в графстве.
В течение всего XII в. в Провансе велись войны из-за соперничества двух
графских домов — Тулузского и Барселонского, а в XII в. графство стало
предметом притязаний Капетингов и втянуло в “итальянские авантюры” первого
Анжуйца — Карла I (1246 — 1285 гг.), которому папа пожаловал в 1265 г.
трон Сицилийского королевства. Борьба за “северные территории” продолжалась
до продажи Дофине французским королям в 1343 г., а военные столкновения
на востоке — до присоединения Ниццы к Савойе — в 1388 г. Знать иногда
поддерживала графа и даже воевала в союзе с ним вместе со своими отрядами
— против богатых городов на востоке графства при последнем графе Барселонской
династии — Раймоне-Бернгаре V (1209 — 1245 гг.) и на западе — при Карле
I. но во всех “внешних конфликтах”, по данным А. Дюбле, П.Пуандрона и
др. историков, графы использовали профессиональные отряды воинов-рыцарей,
служивших за жалованье.
Сильвия Поластри проанализировала данные о провансальских рыцарях — участниках
итальянских походов Карла I и переселенцах, по его приглашению, на земли
Сицилийского королевства в 1265 — 1282 гг. Выяснено, что в числе переселенцев
из Прованса преобладали “кадеты и валеты”, не посвященные в рыцари дамуазо,
а также воины, которых обозначали как caballarii, armigerii. Бедные и
недовольные milites minores, приехавшие в Италию за должностями и сеньориями,
в основной массе укоренились на новом месте, облагородившись и обогатившись:
по подсчетам Поластри, за период от Беневенто до Сицилийской вечерни были
посвящены в рыцари 250 провансальцев из 200 семей, а представители 50
семей — аноблированы. Правда, графские щедроты и милости не превратили
“новых рыцарей” в “настоящих вассалов”, и некоторые из них воевали против
Анжуйца в 1282 г. Рыцари из старинных и обеспеченных семей (Бо, Порселе
и др.), сеньоры и “майоры”, помогавшие графу завоевывать трон Сицилийского
королевства, в большинстве своем вернулись в Прованс — “умереть на родине”.
Позже, в XIV в. отдельные представители старинной, но обедневшей знати,
снова появились в Неаполитанском королевстве, на этот раз — “чтобы поправить
свои дела”. Но в XIII в. в поведении провансальских рыцарей четко различались
“традиции независимой знати” и готовность необеспеченных рыцарей служить
графу “за деньги” — феоды, титулы и должности.
XIV в. стал в Провансе веком “других войн и воинов” — “регулярных военных
сборов” и “всеобщей воинской повинности”, как считает Мишель Эбер. Общие
беды и трудности второй половины XIV в. усугублялись утратой графского
авторитета и деградацией знати. П. Доминик, Ж. Ксайне и др. историки характеризуют
эти полвека как время всеобщего разорения и истощения, нескончаемых осад
и угроз, жестоких разбоев и грабежей, создававших в Провансе “климат недоверия,
недовольства и беспокойства”. По данным М. Эбера, на всех заседаниях штатов
и городских советов в первую очередь обсуждались вопросы об обороне и
военных налогах: более половины протоколов “посвящено стенам, крепостям
и защитникам”; до 80 - 90 % городских расходов тратилось на военные нужды.
Рыцари и нобили заседали на собраниях в общей группе депутатов и советников.
Военные отряды знати использовались в войне Унии Экса или в династийной
борьбе претендентов на “наследство” графини — королевы Жанны (1343 — 1382
гг.), бесплодной после четырех браков; городская милиция во главе с капитанами
еле обеспечивала самооборону. В этих условиях перестройка военной системы
Прованса осуществлялась по двум направлениям: во-первых, кавалькада как
вассальная обязанность полностью заменялась всеобщей воинской повинностью
и военным налогом, нормы которого определялись комиссарами штатов по территориально-административным
округам графства; во-вторых, создавалось новое войско — “армия”, из “вооруженных
людей” (homines cum armis) — жандармов.
Яркий портрет альпийской аристократии Прованса в середине XIV в., с ее
“семейными и денежными делами” предстает в публикации материалов судебного
дела Сибиллы де Кабрис, дамы из Риеца, выполненной Н.Куле, с хорошим “историческим
комментарием”. Реальность старинных семей этого времени характеризуется,
в соответствии с представлениями современников, как “бледные тени былого
могущества”, но отчетливо отражено стремление сохранить “рыцарский образ
жизни”, в соответствии с традициями XII — XIII вв. Общий ход эволюции
провансальской знати, с XI до XVI вв. прослеживается, по материалам Экса
и в сопоставлении с другими городами, в работе Люси Лярошель. Она определила,
что в XI в. нобили Экса включали только старинные семьи, без “рядовых
рыцарей”, а в XIV в. в составе знати объединялись и нетитулованные рыцари,
и дамуазо. С конца XIII в., в результате графской монополии на аноблирование,
оно стало редко ограничиваться для “неблагородных”, но в XV в. в среде
нобилей Экса, как и в Авиньоне, Арле, Тарасконе, появилось много “городских
богачей”, незнатных по рождению. “Сильное обновление” знати “стирало четкие
границы” между нобилями и “ротюрами” в составе высших служащих.
Таким образом, основной круг вопросов по истории средневекового рыцарства
в Провансе, поставленных в сочинениях последних десятилетий, вполне соответствует
“рыцарским проблемам” современной медиевистики в целом, но в большей мере
связан с изучением особенностей южнофранцузского общества. В известной
мере эти особенности — правового, политического, демографического или
экономического характера исследовались мною, главным образом, в связи
с городской историей Прованса, но рыцарство как неотъемлемый элемент “общества
и власти” в XII — XIV вв. всегда фигурировало в них.
© Тушина Г.М.
|
|
|
