Рембо де Вакейрас

O отважный маркиз, господин де Монферрат!
Слава Господу, который возлюбил Вас!

Вы завоевали, получили и отдали больше, чем любой некоронованный человек в христианском мире. Благодарю Бога за то, что Вы возвысили меня, ибо в Вашем лице я встретил щедрого господина, предоставившего мне кров и стол и поднявшего меня со дна к самым высотам, из ничтожества превратив в прославленного рыцаря, принятого ко двору и обласканного дамами.
В ответ я служил Вам с охотой, с честными помыслами и с благодарностью в сердце, и думаю что доказал это наилучшим образом. Я выдумывал с Вами разнообразные изысканные уловки, и ухаживал за благородными дамами, и поехал с Вами на войну, где с оружием в руках мы проигрывали и побеждали. Рядом с Вами я нанес и получил множество ударов, я падал и поднимался, сражался в реках, и на мостах. С Вами я перескакивал через барьеры, штурмовал как барбикены, так и рвы. Я пробирался по карнизам и стенам и преодолевал большие опасности. Я помогал Вам завоевать империю и королевство, и земли, и острова, а и также и герцогство, получить княжество и стать князем, одолев множество вооруженных до зубов рыцарей.
С вами вместе я сокрушал замки, цитадели, и множество прекрасных дворцов, низвергнул императора, короля и адмирала и протостратора Петриона, мы также обложили императора Ласкариса, и до самой Филопатии преследовали Ромейского басилевса, которого Вы лишили всего, короновав взамен иного правителя.
И так как я по Вашей милости не богат, пусть не кажется, что я не служил вам так, как я здесь говорю, и вы знаете, что все сказанное правда, мой господин маркиз.
Сир маркиз, Вы не будете отрицать, что все это верно, и Вы сами это хорошо знаете. Я прикрывал Вас, как добрый вассал при атаке на Куарто. Четыреста рыцарей, при виде Вас пустились наутек, и едва ли десяток из них осталось, когда Вы развернулись и сильно пришпорили Вашу лошадь (они действительно боялись Вас, как вороны боятся ястребов), и я Вам помог больше чем кто бы то ни было. Вы и я помогли сэру Альберту, который упал из седла, и я отправился в заключение, потому что Вы были в бегах. Также, по Вашему приказу я часто жег дома и убивал, и в Мессине прикрыл Вас щитом в сражении, которое Вы тогда выиграли, и в котором были ранены в грудь и подбородок простой и арбалетной стрелами, и копьем, и пикой и мечом и ножом и кинжалом. И когда Вы взяли Рандаццо Патерно, Роселлу, Термини, Лентини, Айдони, Пьяццу и Палермо, среди многих баронов я был первый.
Когда Вы приняли крест в Суассоне, я и подумать не мог (да простит мне Господь), что Вы и в самом деле уедете воевать за море, и лишь ради Вас я тоже взял крест и принял причастие, после того как Вы с Божьего благословения, уехали, в ваши владения.
При этом я даже не отлучался, чтобы побывать у себя дома (хотя мы были неподалеку от порта старого Марселя, у греков не было ни единого шанса избавиться от меня), и я отправился с Вами в Модоне чтобы сражаться, и затем я сильно страдал только ради Вас.
Что касается Влахерны, я стал под ваш флаг вооруженный, согласно Брабантскому закону в шлеме и кольчуге, тяжелой кирасе, и я бился за башню Петрион, и я был ранен невдалеке от лагеря.
Я воевал в пехоте у башни до тех пор, пока мы не победили лукавого императора предавшего и уничтожившего своего брата, который, увидев дым и огонь и пожарище и стену, разбитую во многих местах, бросил поле боя и сбежал вместе со своим войском, не оставив даже прикрытия. Не ошибусь, если скажу, что каждый из нас тогда стоил ста воинов.
И Вы подготовились к битве, пересчитав фландрцев, французов и бретонцев германцев и ломбардцев и бургундцев и испанцев, провансальцев и гасконцев, которые выстроились конь к коню и нога к ноге.
Император, сердце которого ушло в пятки, сбежал со своими презренными сторонниками, подобно воришке - мы словно соколы, они словно цапли; мы охотились на них как волки на овец.
Император втайне сбежал, оставив свою миловидную дочь и Вуколеонский дворец. Не страшась смерти за ложь и непослушание к Вашему сведению, чтобы все знали, что я с Вами, что все мои стихи без единого слова лжи. Далее, я хочу Вам напомнить, что многими стихами и песнями я много сделал для вашей славы, и я говорил что это прекрасно для Вас и это останется навсегда, и если кто-то служит честному и доброму господину остается с ним и получает хорошую награду на которую я и не рассчитываю.
O дорогой маркиз! Мой господин маркиз, я не хочу вспоминать о проделках нашей юности, которые мы учиняли, так как это не очень-то приличествует тем, кто должен являть пример окружающим, и все же это было в некотором роде блестяще и едва ли может быть превзойдено нынешней молодежью.
Для богатого молодого человека крайне важно заботиться о своей репутации, и Вы мой господин поначалу постоянно повышали свое значение, и вызвали похвалы в Вашу и мою сторону - Вашу как господина и мою как вассала.
Бросать друзей большой грех, и негоже оставить господина и друга который тебе дорог. Я вспомнил о нашей дружбе, чтобы дать ей возродиться. Это о том, как мы во время ужина похитили Салдину де Мар из Маласпины и отдали ее Понше Агилерри, томившемуся в постели от любви к ней.
Помните Эймона, тоже менестреля, который рассказывал, что они также похитили Джакобину для женитьбы в Сардинии. Вы сделали небольшую паузу в тот момент, и вздохнули, вспоминая, как она поцеловала Вас уходя, как искренне она умоляла Вас чтобы Вы защитили ее от дяди, который несправедливо желал ее имущества.
Итак, было пятеро вассалов, которым Вы приказали сесть на лошадей, лучшую из которых вы вели на поводу. Мы поужинали и ускакали в ночь: Вы, Ги и Хьюго де ла Фер, Бертольдо, который показывал дорогу и я. Себя я никак не мог пропустить! Я взял ее пока никто не опомнился.
Они подняли крик на всю землю и море. Всадники и слуги бросились вслед, была большая погоня, но мы думали успеть уйти пока на нас не напали пизанцы. И тогда мы увидели, что нам наперерез скачет, сомкнув строй множество всадников! Сияло множество кольчуг и шлемов, развевались на ветру знамена. Мы укрылись между Албенгой и Финелли и слышали отовсюду звуки рожков и труб, и боевые кличи.
Мы боялись? И спрашивать не стоит! Два дня мы были без еды и питья, а на третий решили прорваться через Бельстар. Мы наткнулись на дюжину разбойников, укрывшихся в засаде, чтобы грабить прохожих, и никак не могли решить, что нам нужно делать. Так как мы не могли напасть в том месте верхом, я спешился, чтобы сразиться с ними, и я был ранен копьем в шею. В свою очередь я ранил троих или четверых, а остальных обратил в бегство. Тогда Бертольдо и Хьюго де ла Фер увидели, что я ранен и поспешили на помощь. Втроем мы очистили дорогу от разбойников, чтобы Вы могли безопасно проехать. Я верю, что Вы это вспомните.
Тогда мы были счастливы, пообедав одним караваем хлеба, без воды и мытья.
Тем вечером мы прибыли к сэру Эйкайо, в Пью Клер он принял нас с почтением: он предложил чтобы Вы, приняли участие в судьбе его прекрасной дочери, леди Эглетт.
Следующим утром, Вы, как барон и богатый господин, желая вознаградить Ваше войско лучшим способом, выдали Джакобину, замуж за Ансельма, ей Вы вернули все графство Вентимиглиа, которое принадлежало ей по праву после смерти брата, несмотря на планы ее дяди. Затем Вы пожелали выдать замуж и Эглетт и отдали ее Ги Монтелимо; и если бы я попробовал описывать или изображать все благородные дела моего господина, это бы утомило нас обоих - меня рассказывать, а Вас - слушать. Я был свидетелем того, как Вы выдали замуж сотню девиц за графов, маркизов и баронов, не знавших, что без Вас делать, и ни разу не допустили ошибку.
И я видел, что Вы обогащаете сто рыцарей, и я видел, что Вы уничтожаете еще сто.
Добро возносит, ложь и зло низвергает. Льстецы никогда не пользовались у Вас успехом. Вдова, сирота, горемыка могли обратиться к Вам за помощью в несчастии - я часто видел, что Вы помогаете, и если бы человек мог попасть в рай за сострадание, то Вам было уготовано место в раю, и не было человека, достойного сострадания, который бы просил Вас и уходил, не дождавшись ответа. Сострадание было всегда при Вашем правлении.
И еще хочу сказать Вам слова истины: Александр Великий завещал Вам свои таланты, и Роланд и Двенадцать Храбрых также, и галантный Берар, передавший Вам свою изысканную манеру изъясняться. Доброе царствование было при Вашем дворе: хорошее для придворных: добрые одежды и доспехи, и трубы, игры и скрипки и песни, и Вы никогда не запирали свои двери во время пиров, и я, мой господин могу гордиться тем, что знал как себя вести при дворе - защищать и служить, быть терпеливым и осторожным, и никогда никому не давал повода для огорчения, никому не давал повода для упрека основания говорить, что я желал бы Вас бросить в бою, или боялся смерти, могущей добавить Вам славы, или что я пытался отвратить Вас от добрых дел.
Мой господин, так как я знаю о Ваших делах, то Вы должны вознаградить меня за троих - как наперсника, рыцаря и менестреля, мой господин маркиз.

Перевод с провансальского Джеймс Х. Доналсон
©James H. Donalson 2003

© Перевод с английского Александра Трубникова

Текст перевода любезно предоставлен автором
Оригинал перевода находится на страницах журнала "Самиздат"
Оригинал на английском языке здесь

Примечания переводчика:

РЭМБО ДЕ ВАКЕЙРАС
RAIMBAUT DE VAQUEIRAS
(1155/60 – год смерти неизвестен)
Де Вакейрас родился в семье бедного провансальского дворянина, в замке Вакейрас. Долгое время он был жоглером Гильема де Бо (Guilhem de Baux), принца Оранского. Поэт путешествует по Италии и оседает при дворе маркиза Бонифация де Монферра. Здесь он воспевает дочь маркиза Беатрисс, хотя на самом деле он обращается к другой Беатриц, о которой нам ничего не известно. В песнях он называет ее Беатриц Bels Cavaliers («Прекрасный Рыцарь» - однажды Вакейрас увидел, как Беатриц фехтовала). Вместе с маркизом Монферра Вакейрас путешествует по Италии, Сицилии и добирается даже до Константинополя (приняв участие в Четвертом крестовом походе). Во время пребывания на Востоке, Вакейрас знакомится с французским трувером Кононом Бетюнским.
Вакейрас - первый трубадур, певший на итальянском языке (trovatore di lingua italiana). Однажды он написал песню, где воспевал любовь на пяти языках, которые он знал: окситанском, итальянском, французском, гасконском и галико-португальском.
Приведенное письмо по всей вероятности относится к периоду после 1204 года, когда маркграф Бонифаций принял титул короля Фессалоник. Видимо он совершенно забыл о своем бывшем компаньоне и тот пытается таким образом напомнить о своем существовании.
Этот коктейль из лести, скрытых угроз и попрошайничества при внимательном прочтении позволяет поглядеть на события Четвертого крестового похода и личность "покровителя менестрелей" маркграфа Бонифация де Монферра под несколько иным углом.
Самым интересным штрихом является признание наперсника, что принятия креста от маркграфа не ожидали даже его приближенные.
Что касается участия в сицилийских усобицах, и самое главное - чрезвычайно масштабной брачной деятельности этого нобиля, о которых упоминает Вакейрас - они требуют дополнительного исследования.