Рассылки   Subscribe.Ru
Новости портала  "Монсальват"
 
 

Предыдущая    Начало    Следующая


Елена Сизова
Фридрих II Гогенштауфен и его династия в зеркале литературы
стр. 23

 

VIII. Наследники «последнего царя»

Анналы Трира оставили для нас характеристику старшего сына Фридриха от Констанции Арагонской – Генриха VII Хромого (на левую ногу вследствии проказы): «Он обладал королевской властью, но вел не королевскую жизнь». Первенец родился, когда юному сицилийскому королю было семнадцать лет и он, наверняка, не испытывал к нему отцовских чувств. Коронованный в годовалом возрасте королем Сицилии, в одиннадцать лет Генрих получил корону Германии и разлучился с матерью, которая через год умерла. Несчастливец, по воле отца не обладавший реальной властью среди полновластных немецких феодалов.

 

Монета с изображением Генриха Хромого

Монета с изображением Генриха Хромого

 

К тому же, против воли женатый в четырнадцать лет 29 ноября 1225 г. на  двадцатиоднолетней Маргарите Бабенберг (1204-1267), дочери герцога Леопольда VI Австрийского (ок.1175-1230) и Teoдoры Aнгел (ок.1190-1246). Сомнительно, чтобы отец присутствовал на его свадьбе, занятый своим вторым браком и личной жизнью. Генрих любил свою прежнюю невесту – Агнессу Богемскую (1211-1282), дочь Пржемысла Оттокара I (до 1170-1230), короля Богемии и Констанции Венгерской (1180-1240). Они вместе воспитывались, но политика разлучила их. Впоследствии, в 1235 г. Фридрих сам женился на невесте, десятью годами ранее предназначавшуюся старшему сыну.
Лишь в кругу миннезингеров, фокусников, любовниц и охотников молодой король чувствовал себя вольготно. Конечно же, он и сам писал стихи  на средневерхненемецком диалекте.
В придворной поэзии ему давались положительные оценки: нежный, добрый, спокойный, надежный. Кравчий Конрад фон Винтерштеттен следил, чтобы каждый странствующий поэт находил при «дворе муз» помощь. Наряду с Ульрихом фон Винтерштеттеном, братом Конрада, здесь гостили Ульрих фон Тюрхейм (изв. в 1236-1256), Рудольф Эмсский, Буркарт фон Гогенфельс, Отто фон Ботенлаубен, а также Готфрид фон Нейфен:

Бродил по далеким краям
Бочар из веселой артели,
А был он любителем дам,
И там, где бывал он при деле,
О деле потом не жалели.

Уже пожилой Вальтер фон дер Фогельвайде критиковал грубые строфы этих придворных поэтов. Юному немецкому правителю он адресовал такие слова:

Ребенок, выросший в дичи, ты слишком крив.
Никто не может тебя больше согнуть
(Для розог ты, к сожалению, большой,
Для меча – слишком маленький),
Так спи же и устраивайся поудобнее.
...
Теперь в твоей школе не будет учителей,
Ведь я ухожу и не могу ничем тебе помочь.

Фрейданк, умерший в 1233 г. в Баварии, оставил строки, посвященные современной  ему действительности:


Восплачь, немецкая страна!
Суды, правители, казна,
Все, посланное богом,
Отмечено подлогом.

Во всем – бесчинства и разбой!

В 1234 г. папа Григорий IX предал Генриха анафеме. Пытался бороться с отцом за независимую власть в Германии, но потерпел поражение и в июле 1235 г. был приговорен к смерти, замененной Фридрихом тюрьмой. Возможно, что не только предательство, но и заболевание проказой стало причиной изоляции первенца на семь лет вплоть до смерти. На похоронах Генриха VII в феврале 1242 г. с королевской пышностью в Козенце молодой монах произнес слова: «Авраам поднял меч, чтобы заколоть сына для своего Бога». Его оплакал верный миннезингер Ульрих фон Тюрхейм:

Смерть короля
Печалит меня,
Лишает радости.
Я говорю о короле Генрихе.

Второй сын по имени Генрих (Гейнц, Энциус, Энцио, 1215-1272) – любимый сын Фридриха от Адельхейды фон Урслинген. По словам отца  «по росту и облику – Наша копия».
Дамасский хроникер Сибт Ибн аль-Джаузи (1186-1256) в «Зеркале времени», полагаясь на свидетельства тех, кто бывал в Иерусалиме и общался с венценосным крестоносцем в 1228-1229 гг., оставил описание его внешности: «Император покрыт рыжими волосами, брит и близорук». Глаза были описаны как, «вероятно, голубые или зеленые, как у змеи».
Салимбене описывал Энцо доблестным, отважным и жизнерадостным, наделенным умом и талантом. Современники любили и боялись высокого голубоглазого красавца с золотыми кудрями до пояса так же, как императора.   За любовь к соколиной охоте он получил прозвище «Сокольничий». Энцо сражался вместе с отцом при Кортенуово в ноябре 1237 г. Женился в октябре 1238 г. на вдове пизанца Удобальдо II Висконти (1238), судьи Галуры. Маркграфиня Аделасия ди Торре (до 1207-1259) являлась старшей дочерью судьи Мариано II ди Торре и Агнессы ди Лакон-Масса. В приданое второму мужу она принесла Корсику и половину Сардинии (область Лагодор или Торре вместе с Галурой). В довершении, император в 1239 г. даровал ему корсиканскую и сардинскую корону – стал Ре Энцо. В двадцать четыре года был назначен наместником Тосканы и в том же 1239 году в Вербное воскресенье вместе с Фридрихом попал под второе церковное отлучение Григория IX, считавшего Сардинию своим леном как наследство маркграфини Матильды Тосканской (1046-1115). Из-за происков папы Иннокентия IV Аделасия в 1246 г. добилась развода по причине неверности мужа, ибо прекрасный Энцо жил на Сардинии лишь девять месяцев после свадьбы. Уехав в северную Италию десять лет воевал с городами Ломбардской Лиги. Третий муж Аделасии мздоимец Микеле Цанке (1275) упомянут в «Божественной комедии» (Ад, Песня XXII, 88).
В 1247 г. Энцо женился вторым браком на Аделаиде ди Энни (1230/32-1251), дочери подеста Вероны Энрико III ди Энни и Беатрис Ланчия ди Буска. Она доводилась племянницей Бьянке Ланчия и внучатой племянницей Эццелино III Грозному да Романо.
26 мая 1249 г. у реки Фассальто Энцо заманили в западню. Находясь в арьергарде, он упал с лошади и попал в плен к болонцам. В ответ на грозное письмо отца, требовавшего его освобождения, жители Болоньи ответили: «Перестаньте устрашать нас словами, подобными ветру … Знайте впредь, что мы держали, держим и будем держать в плену … Энцо, ибо это наше право». Если же Фридрих прибегнет к силе, то «мы опояшемся мечами и бросимся как львы, чтобы одержать над вами победу. Вам не поможет бесчисленное множество. Как гласит древняя пословица «и маленькая собачка может поймать вепря». То угрозами, то посулами (обещал за освобождение любимого сына столько серебра, сколько его уйдет, чтобы обложить черту города по периметру) – император все же не смог его вызволить.
В Болонье Энцо окружили почетом, он жил во дворце подеста, позднее получившего его имя. Искал утешения в светских удовольствиях и в любви: связь с Лючией Виагола положила начало гибеллинской купеческой семье Бентивольо. Имел бастарда и трех незаконных дочерей: некая Фраска родила Елену ди Торре (пос. 1250-пос.1272), которая вышла замуж в 1265/9 г. за Гвельфо II (1240-1295) из Пизы, старшего сына Уголино делла Герардеска (ок. 1220-1289), графа Доноратико. Данте посвятил душераздирающие строки смерти Уголино с младшими сыновьями и внуками в «Аду». Возможно, поведать об этих событиях в поэме автора побудило знакомство со снохой графа. Манфредина ди Маласпина делло Спино Секко (Сухой Терновник) (1270-ые – после 1316), дочь Манфреда ди Маласпина (до 1293), маркграфа ди Джовагалло и Беатрис N была младшей сестрой Моруэлло ди Маласпина (ок. 1269 – до 1315) из Луниджаны. Данте жил в замках верховного капитана гвельфской лиги Тосканы Моруэлло и его родственников с апреля 1306 по октябрь 1308 годов. «Маркизы Маласпина покровительствовали поэтам, сами писали провансальские и итальянские стихи и очень дорожили своей репутацией меценатов и просвещенных синьоров». (А. К. Дживелегов). Эта традиция шла от упоминавшейся прежде супружеской четы трубадуров – маркграфа Альберто I Черного ди Маласпина и Изабеллы дель Монферрат. «Из игры слов в канцоне "К той ныне точке я пришел вращенья" ("Io son venuto al punto della rot"), а именно "I' amorosa spina" ("злой терн любви" - "malaspina") можно заключить, что она была из рода луниджанских маркизов. Жестокую чувственную страсть Данте, выраженную в секстинах и канцонах, обращенных к мадонне Пьетре, досужие филологи наивно принимали за аллегорию» (И. Н. Голенищев-Кутузов). Видимо, их первая встреча состоялась в замке на берегу Арно, куда оба приехали в гости. Манфредина состояла в первом браке с бастардом графа Уголино Доноратико – Бальдуччо делла Герардеска, убитом 1 июля 1288 года в Пизе во время нападения на отца. Ее вторым мужем стал Пьерино ди Бернабо ди Казаско (Петр, после 1304). Казаско находится в горном Пьемонте на хребте водораздела недалеко от Пьетра-Марацци. Обыграв имя мужа и местности, ибо, насколько нам известно, женщин по имени Пьетра нет в генеалогии рода Маласпина и их родни, Данте обессмертил ее, как Каменную Даму. В канцоне «Горная» («La Montanina» – Манфредина) и в цикле «Каменная Дама» («Donna Pietrosa») из двух кансон и двух секстин, написанных сложными строфами в провансальском стиле, он описывает свои страдания от каменной холодности златовласой дамы, злорадное желание схватить ее за косы и насильно удовлетворить страсть. Средневековый танец «Манфредина» найден в списках начала XIV века в Тоскане и, предположительно, также мог быть посвящен Манфредине ди Маласпина делло Спино Секко.
Из творчества Энцо сохранились кансоны и фрагмент, выражающие горечь и боль от бездействия, переживания за любимую:

Где найти образ, воплощающий недостатки их создателя,
Кому отдать ошибочные поступки?
Свобода действий предоставлена низким умам,
Поэтому я молюсь Варрону,
Как скромный мирянин.
А в ответ, увы, смогу ли найти милоседие?
Сердцем, конечно, не верю,
Ведь сыновья наследуют
Больше, рождаясь мужчинами;
Я знаю, что буду сожалеть о своей жестокости на севере.
Жестокость и беспощадность
Противны моей милосердной натуре,
И вообще, серьезное испытание для меня.
30 секунд ввергли меня, грязно и грубо,
В безжалостный плен;
Теперь время остановилось, ничего не принося.
Веселье не служит мне, покинув мое жилище –
Это место смертной казни радости.
Я чувствую такую сильную боль каждый день,
Что меня не вылечить.
Такая боль печали, что мое сердце пропиталось
И распространяет ее по всему телу,
До каждой мельчайшей части.
Представлю ли день,
Когда мое расчлененное сердце не омывалось бы,
Как северное море, волнами боли?
Вот отрубите пенис от тела:
Да лучше умереть в тот же час, чем так страдать.
Затем, что в море моего тела мало бухт,
Свободных от боли, только пенис.
Думаю, так мы учимся жить с болью.
Все эти мысли говорят о том,
Что мой разбитый дух испытывает страдания и боль,
Чувства, сопровождающие его;
Прикрываю муки накидкой, но это плохо получается.
Кто искренен, тот проигрывает и жалуется,
Захлопнув сыновье сердце;
Некоторые же говорят: «Режь накидку,
Чтоб узнать, не умер ли он?
Потом поможем».
Ответ: «Сын, в некоторые моменты
Бездействовавший себе во вред,
Вероятно, имеет и добродетели».
Внутренней силой исцелил себя,
Редко прибегая к словам из страха
За многие непроизнесенные мысли;
Я воссылаю смиренную мольбу,
Чтоб мерзкая молва не сравняла ее с грязью,
Как девку.
Верю, что после рождения ребенка
Мне не страшно умереть, если она в радости;
Я же буду жить в сердце – единственном месте,
Где вы служите правде,
Преобладающей среди тех,
Кто сохранит достояние друга.
Пер. Е. Сизовой

Мечты о возмездии в северной Италии не оставляли Энцо. Кроме того, он, несомненно, читал поэму Пьеро Эболи о пользе источников и серной бани в лечении недугов, в частности, бесплодия:

Сердцем знаю, что любовь часто
Лишь муки плоти и вздохи;
От сильной же страсти
Рождается сын-король, продолжающий путь.
Храню сладость надежды, что мне
Удастся покорить северные земли –
Как бы долго они не сопротивлялись.
Считаю, что совершу это –
Как бы долго ни пришлось ждать.
И тогда посмотрим, что они могут.
Но страх пораженья,
Я думаю, имеет огромное значение;
Слишком много моих замыслов,
Зависящих не от меня;
Поэтому я люблю до тряски
И это – моя цена за все.
Этим способом я побеждал так,
Как другие не могли и представить;
До сих пор мне хочется
Видеть красивые лица,
Празднества и много удовольствий.
Быть довольным – это так и не так:
Думаю, что на самом деле
Я не могу пребывать в радости.
У меня осталась надежда на семейный уют,
Который я надеюсь обрести вскоре
Там, где нет потрясений.
Привлекающая любовью
Заключила меня в свои нежные объятья.
Не испорченная притворством,
Возродила для другой жизни,
Но все-таки это земля моей жены.
У меня долгое время не было дома,
И до сих пор нет.
Я часто думаю,
Что не стоит и надеяться на это.
Я лишь огонь,
А она источник удовольствия;
По его воле
Удалось без лечебных серных районов.
Это прославило нас,
А я любил и ничего не замечал,
Ибо вы внесли в любовь непосредственность.
Пер. Е. Сизовой

Эти строки выражают тоску об умершем отце:

Иди, песнь моя,
Приветствуй Господина
И поведай ему плохую весть:
С того времени,
Как он не живет с нами,
Пребывая в области теней,
Тоскану называют свободной
Только из вежливости;
Приди, песня, на Апулийскую равнину,
В Великую Капитанату,
Туда, где сердце нашего дорогого (отца).
Пер. Е. Сизовой

 
 

Предыдущая    Начало    Следующая

Оглавление темы