Наиболее развитые и богатые города Англии были расположены на территории королевского домена, и их сеньором являлся сам король. Это осложняло борьбу горожан за политическую автономию, поскольку противостоять такому сверхмогущественному сеньору отдельным, даже крупным - по английским масштабам - городам, было явно не под силу. И хотя еще Генрих I пожаловал лондонцам привилегию назначать своих собственных шерифов и судей, а с XIII в. они уже избирали мэра, тем не менее ни один из английских городов так и не смог добиться статуса типа французской коммуны. Максимальный уровень их административной автономии - это присвоение статуса графства, которым обладали к началу XV в. всего пять городов: Лондон (с XII в.), Бристоль (1393), Ньюкасл (1400), Норидж (1404), Линкольн (1409). Получив хартию, даже с весьма широкими привилегиями, английские города вовсе не становились независимыми "вольными городами" или "городами-сеньорами" - слишком сильна была английская централизованная монархия, в отличие от раздробленных Германии и Италии. В условиях ускоренной государственной централизации не существовало ни серьезных стимулов к вооруженной борьбе с могущественным сюзереном, ни реальной перспективы для политической автономии городов. Речь могла идти только о том или ином объеме иммунитетных прав в сфере администрации и судопроизводства, не затрагивавших важнейшие королевские прерогативы.
Все города находились под властью короны, несли перед ней тяжкие обязанности фискального и военного характера и подчинялись ее высшей юрисдикции. Король юридически и практически оставался сеньором городской общины, уплачивающей фирму. Каждый горожанин держал свой земельный участок непосредственно от короны или от какого-либо другого крупного землевладельца (в так называемых сеньориальных городах). Городская корпорация не являлась земельным собственником. Городские должностные лица выполняли все функции шерифа: осуществляли поставки королевскому двору, оценку имущества горожан и взимание с него государственных налогов, проводили королевские расследования, исполняли королевские указы и т.д. Обладая иммунитетными привилегиями, города фактически оставались королевскими административными центрами. По вопросам реализации королевских прерогатив, а позднее и парламентских статутов, английская средневековая монархия рассматривала мэра и городских бейлифов как своих чиновников, призванных на деле обеспечивать непосредственную связь между центральной властью и местным самоуправлением. Кроме того, корона продолжала осуществлять в городах свои публично-правовые функции и без привлечения аппарата городского управления, периодически назначая специальные разъездные комиссии королевских судей с разными полномочиями, в том числе для разбирательства в рамках общего права по делам заключенных городских тюрем (gaol delivery), для слушания и завершения уголовных дел (oyer et terminer), для судебного преследования лиц, обвиненных в беспорядках и злоупотреблениях на местах (trail-baston).
С ростом городов последние становятся важным объектом финансовой эксплуатации. Королевская власть применяла различные способы для пополнения казны за счет накопленных в городах богатств. Самым удобным из них было прямое парламентское обложение движимого имущества горожан, которое постепенно вытеснило особенно ненавистную городам произвольную талью - старинный феодальный побор с домениальных владений короны. Но и в рамках парламентских субсидий английские города платили значительно большую квоту налога, чем графства. Помимо этого, корона выкачивала деньги из городов и через косвенные налоги, особенно таможенные пошлины, самыми доходными из которых были экспортные пошлины на шерсть, а позднее - на сукно.
В военное время короли требовали с городов натуральные поставки, города были обязаны за свой счет снаряжать военные отряды или корабли, возводить укрепления, обеспечивать все необходимое для обороны города. Особых масштабов мобилизация городских ресурсов на военные нужды достигла в период Столетней войны. Только лондонцы наняли и экипировали в 1344 г. 400 лучников, 200 конных воинов и 100 пехотинцев, а для осады Кале в 1347 г. Лондон снарядил 25 судов и 662 матроса, Бристоль - 24 судна и 608 матросов, Дартмут - 31 судно и 757 матросов, Плимут - 26 кораблей и 603 матроса, Уэймут - 20 кораблей и 264 матроса и т.д. В 1360 г. порты и города внутренней Англии предоставили короне восемьдесят кораблей и 14 тысяч человек, включая лучников, для военной экспедиции во Францию. В случае необходимости все торговые суда, приписанные к английским портам, могли быть арестованы для военных целей.
Бесспорно, финансовая эксплуатация городов государством - в любой ее форме - причиняла им значительный ущерб, и поэтому законопослушные горожане старались использовать все легальные рычаги для ее смягчения. Однако иногда, в критические минуты, они давали жесткий отпор королевским чиновникам, излишне усердно осуществлявшим на практике фискальную политику короны. Так, в 1321 г. большая группа горожан Ипсвича (в том числе ряд представителей городской верхушки) была обвинена в оказании сопротивления королевским бейлифам при сборе пошлин. В 1358 г. "многочисленные злоумышленники в городе Ярмуте, объединившись", совершили нападение на бейлифа, коронера и сборщиков налога, отчего последние не сумели собрать его в положенный срок. Эти и многие другие аналогичные случаи, разумеется, не оставались без последствий и могли повлечь за собой не только индивидуальное наказание провинившихся, но и поражение в правах самой городской общины. В такой ситуации, а также выступая как арбитр в случае внутригородских конфликтов, король мог смещать с должностей неугодных ему лиц и требовать избрания новых. Вольности городов совершенно не были гарантированы, о чем, в частности, свидетельствуют