ПРИМЕЧАНИЯ

...Великая ьещь.... то, что делает Колон. — Эту загадочную фразу Тейер
склонялся выкинуть совсем, полагая, что она поставлена здесь ошибочно. За
гадочность увеличивается тем, что слово coionus написано с маленькой буквы.
Тейер и Мартен переводят его словом «земледелец», и только в издании Барто
ли мы читаем Colono. Фразу выкидывать незачем, так как возможно влияние
Колумеллы: «Хотя бы тот земледелец, которого мы хотели видеть совершенным,
и не владел во всей полноте искусством и не стяжал в познании всеобщей при
роды вещей проницательности Демокрита или Платона, в движении светил или
ветров—прозорливости Метона или Эвдокса, в скотоводстве—знаний Хирона и
Мелампа, а в возделывании земли—опытности Триптолема или Аристея, тем не
менее, он многого достигнет, если в своей практике сравняется с нашими Тре-
меллиями, Сазернами и Столонами» (Colum., I, praef.). Ср. дальше (стр. 335,
абз. 3): /«я не хочу, чтобы зодчий был Зевксисом в живописи» и т. д. Утверж*
дая, что фраза о Колоне вовсе опущена у Бартоли, Тейер, очевидно, имеет в
виду какие-то старые издания. В болонском издании 1782 г. эта фраза приведе
на полностью. Есть она и в издании 1565 г.

...исправить и улучшить... —* Ср. у Колумеллы (I, 4, приложение, стр. 690)
о сельском хозяйстве: «И не довольствуясь авторитетом прежних и нынешних
земледельцев, мы не откажемся от собственных наблюдений и новых опытов».

...перенес... колосса... — В биографии имп. Адриана (137—138 гг.), написа-
ной Спартианом, говорится: «С того места, где ныне стоит храм Венеры, он пе
ренес, поручив это дело зодчему Декриану, вертикально-подвешенного колосса*
[Нерона] такой огромной тяжести, что для этого потребовалось 24 слона»
(Spart., Hadrianus., 19). Переноска была вызвана начатой в 121 г. возле Свя
щенной дороти (Sacra Via) постройкой храма Венеры. Колосс был вновь постав
лен возле амфитеатра Флавия (Колизея).

Нерон... —■ См. примечание на стр. 641.

Ир искусств важны... — отсюда начинается полемика с Витрувием (I,    1),

который требует от архитектора владения литературным языком, опытности
в рисовании, геометрии, оптике, арифметике, знания истории, философии, музыки,
медицины, юриспруденции и астрономии. Альберти ограничивает этот длинный
список двумя основными науками: живописью и математикой, иронически отзываясь
об аргументах Витрувия в пользу необходимости реторики, музыки и юриспру
денции. Оговорка «если он будет и более осведомленным, я порицать этого не
стану»—как нельзя более уместна. Сам Альберти о себе никак не мог сказать,
что он чужд реторике, а цитаты из римских юристов в кн. X и только что разоб
ранные главы о музыке и зодчестве показывают, что он считал не только воз
можным, но и необходимым привлекать к всестороннему изучению вопросов
архитектуры материалы и этих дисциплин. Стоит ли указывать, что без истории,
о которой Альберти вовсе умалчивает в этом месте, были бы невозможны и
трактат «О зодчестве», и археологическое изучение древних памятников, кото
рому он отдавался с таким рвением. Альберти намечает тот минимум, кото
рый необходим архитектору-практику, и, поднимая на смех аргументы Витрувия,
сам прекрасно сознает, что методологическое «воздержание» отнюдь не исклю
чает универсальной трактовки вопроса.

Интересно сопоставить мнение Альберти с мнением Филибер де л’Орма, во

[ 644 ]