ПЛИНИЙ МЛАДШИЙ

аканф; дальше много фигур и много имен. В конце находится стибадий (ложе для
отдыха) [36] из белого мрамора, осененный виноградными ветвями; они поддер
живаются четырьмя маленькими колоннами из каристейского мрамора. Из-под
ложа, точно теснимая тяжестью лежащих на нем, струится по небольшим трубам
вода, проливаясь в выдолбленный камень и зятем стекая в изящный мраморный
бассейн; приток ее регулируется столь незаметно, что бассейн всегда полон, а
вода никогда не переливается через край. [Если захочется здесь пообедать, то]
чаши и тяжелые блюда ставят на край бассейна, а легкие, сделанные наподобие
маленьких кораблей и птиц, плавают кругом в бассейне. Напротив источник стру
ит и вновь принимает воду, ибо, гонимый ввысь, он затем низвергается опять
и по соединенным друг с другом отверстиям вновь увлекается и уносится вверх.
Находящийся прямо против стибадия покой [35] придает ему столько же красоты,
сколько сам от него получает. Он блестит от мрамора, дверями выступает и ухо
дит в зелень и глядит на зелень в верхние и нижние окна. Рядом притаилась
маленькая комната [37], нето сама по себе, нето пртшпадежа к этому покою.
Здесь — постель, а кругом окна; свет тут, однако, тусклый от ложившейся тени,
ибо веселые лозы лезут и ползут вверх по всему зданию вплоть до крыши.
Здесь ты лежишь, как в роще: только не чувствуешь, как в роще, дождя. Здесь
же рождается источник, сразу же пропадающий. Во многих местах расставлены
мраморные скамьи, на которых утомленные от прогулки отдыхают не хуже, чем
в спальне. Возле скамей находятся небольшие ключи; по всему ипподрому журчат
ручьи в тонких трубах и устремляются туда, куда направит их рука. Ими ороша
ются то один, то другой цветник, то все сразу.

Я давно бы уже кончил, чтобы не показаться тебе болтливым, если бы не на
меревался обойти вместе с тобою в этом письме все уголки. И я не опасался, что
гебе будет утомительно читать описание тех мест, которые не утомительно обозре
вать, тем более, что ты мог делать при желании передышку и, отложив письмо,
вновь и вновь как бы присаживаться для отдыха. Кроме того, я дал простор свое
му чувству; я люблю то, чему в большей части сам положил начало, и то, что
было начато другими и мною довершено. И почему мне не поделиться с тобою
своим взглядом или своим заблуждением? Первою обязанностью писателя я счи
таю, чтобы он перечитывал заглавие своего произведения и постоянно спрашивал
себя, о чем он начал писать; пусть он знает, что рассказ его не длинен, если он
не уклоняется от предмета, и напротив, в высшей степени растянут, если привно
сит и привлекает что-либо чуждое избранной теме. Смотри, сколькими стихами
Гомер и Вергилий описывают оружие, один — Энея, другой — Ахиллеса; тем не
менее, тот и другой кратки, так как они делают то, что поставили себе целью.
Посмотри, как тщательно Арат разыскивает и собирает даже самые мелкие звезды

и, тем не менее, соблюдает меру. Ибо это — не отступление от предмета, но самый
предмет. Так же поступим и мы, если можно сравнивать малое с великим, и по
пытаемся представить твоим очам всю виллу, не вводя при этом ничего посторон
него и отклоняющегося от главного пути; если что и оказывается большим, то
не лисьмо, а вилла. Но возвращаюсь к тому, с чего начал, чтобы не подвергнуть
ся упрекам на основании моего же собственного закона и в своем отступлении не
оказаться слишком пространным.

Вот тебе причины, по которым я мое тускское поместье предпочитаю своим
тускуланским, тибе!ртинским и пренестинским владениям. И, кроме всего, что
я сказал, там отдых более полон, более плодотворен и потому более надежен. Нет
надобности быть в тоге, никто не надоедает из соседей; все спокойно и тихо,
а это делает местность целительной не менее, чем чистое небо, прозрачный воз
дух. Там я вполне здоров душою, здоров телом, ибо занятиями упражняю дух,
охотою тело. Да и мои люди нигде не наслаждаются большим здоровьем, по край
ней мере до сих пор я (в добрый час молвить) не потерял никого из тех, кого
взял с собою. Да сохранят только боги и впредь мне эту радость, местности — эту
славу. Прощай.

45 Альберти т. II [ 705 ]