ТРИ книги о живописи

что богатые, движимые больше своим распсложением, чем восхи
щением перед чужим искусством, прежде всего дают заработать
этому скромному и хорошему человеку, -оставляя в стороне того,
другого живописца, быть может, и более искусного, но не от о ль
добрых нравов. Итак, художник должен показать себя человеком
высоко нравственным, особлйво же человечным и обходительным, и
этим он стяжает себе расположение — твердую опору против нуж
ды, и (заработок — величайшую помощь к тому, чтобы хорошо изу
чить свое искусство.

Мне хочется, чтобы живописец был как мо(жно больше сведущ во
всех свободных искусствах, но прежде всего я желаю, чтобы он
узнар геометрию. Мне любо изречение древнего и славнейшего жи
вописца Памфила, у которого молодые люди благородного звания
начали обучаться живописи. Он считал, что ни один живописец не
может хорошо писать, не рная хорошо геометрии. Наши наметки,
в (которых изложено все искусство живописи во всем своем безуслов
ном совершенстве, будут легко поняты всяким геометром, но не
вежда в геометрии не поймет ни этих, ни каких-либо иных правил
живописи. Поэтому я и утверждаю, что живописцу необходимо (обу
читься геометрии.

Хорошо также, если они будут любителями поэтов и ораторов,
у которых много украшений, общих с живописцами, и которые, об
ладая большим запасом знаний, принесут им большую пользу для
красивой композиции истории, ибо главная заслуга в этом деле за*
ключается в вымысле, а какова сила вымысла, мы видим из того, что
прекрасный вымысел нам мил и сам по себе, без живописи. Даже
читая его, мы хвалим то описание Клеветы, которую, как рассказы
вает Лукиан, изобразил на картине Апеллес. Мне кажется, что я не
отклонюсь ют своего предмета, если передам его здесь в назидание
живописцам, чтобы они знали, на что они должны обращать свое
внимание в своих вымыслах. Картина эта изображала человека
с ^огромными ушами, а радом с ним по обе стороны стояли две жен
щины; одна из них называлась Неведением, другая —г Подозритель
ностью. Со стороны подходила Клевета; рто была на вид очень кра
сивая женщина, но с лица уж очень коварная; в правой руке она дер
жала зажженный факел, а другой волокла за волосы юношу, кото
рый высоко вздымал руки к небесам. Был там и бледный мужчина,
некрасивый, весь покрытый грязью, с недобрым выражением лица,
которого можно было бы сравнить с человеком исхудавшим и изну
ренным долгими невзгодами на поле брани. Он вел Клевету и назы
вался Завистью. Были и две другие женщины, спутницы Клеветы, ко
торые поправляли ее наряды и одежды и из которых одну звали
Коварством, а другую--Обманом. За ними шло Раскаяние—жен

щина, одетая в погребальные одежды, которые она сама на себе рва
ла, а сзади нее следовала девочка, стыдливая и целомудренная, по
имени Истина. Если эта история нам нравится в пересказе, (то иоду-

[ 57 ]