АЛЬБЕРТИ И КУЛЬТУРА РЕНЕССАНСА

то лыко, а международную, и не литературную, а ученую аудиторию.
Итальянским же пользовался для сочинений, которые или непосред
ственно, практически нужны были друзьям-художникам или должны
были познакомить с его взглядами широкие слои итальянской бур
жуазии. Он видел то, чего не видели ни Поджо, ни Валла, ни Понта-
но, корифеи гуманизма: что невозможно было долее проповедывать
идеологию, нужную буржуазии, на латинском язьгке. Медичейский
принципат политически уравнял все группы буржуазии, а большин
ство в ней принадлежало людям! неученым, с латынью незнакомым.
Ей нужна была не латинская, а итальянская литература. Бунт Аль
берти против гуманистического канона знаменовал расширение со
циальной базы культуры и предсказывал прорыв на более демократи
ческую платформу и, как мы увидим, не только принципиалньо, но и
по положительному содержанию. Поэтому гениальное и смелое про
зрение его оказалось и практически чрезвычайно плодотворным.
Его почин имел почти такое же значение, как и защита прав гит альян
са ото языка Данте Алигиери 13а юта слишком лет до него. Через
брешь, пробитую Баттистою в глухой стене гуманистической обо
собленности, следом за ним пойдут другие, а через (каких-нибудь

30 лет социальная и политическая обстановка будет такова, что
«огороженный сад» станет просто-напросто проходным двором. За
ступничество Пьеро Медичи за права volgare в 1441 г. было* одним
из проявлений медичейской демагогии. Оно имело определенный по
литический смы!сл. При Лоренцо демагогия была выброшена за
борт, ибо династия была уже достаточно крепка и не нуждалась
в политической поддержке мелкой буржуазии, особенно после за
говора Пацци (1478), когда появился мощный оплот медичейской
тирании —■ Совет Семидесяти. Лоренцо не скрывал своей крупно
буржуазной ориентации. Но, чтобы держать ремесленников и лавоч
ников прикованными к колеснице медичейското господства, он по
ощрял такую литературу и в частности такую поэзию, которая раз
влекала народ и, как видел уже Савонарола, отгоняла от него «вред
ные» политические настроения. Лоренцо сам писал итальянские сти
хи— многие из них принадлежат к жемчужинам итальянской лири
ки—-и подавал пример всем. А глава флорентийского гуманизма,
Анджело Полициано, и в поэзии и в прозе одинаково виртуозно
пользовался обоими языками. Он забывал о том, что пишет «не для
толпы», и не делал уже из этого никакого принципиального вопроса.

В науке факты, вызванные к жизни почином Альберти, вытягива
лись в линию еще более гладко. Все, писавшие на научные темы
после него, писали по-итальянски, так как имели в виду главным об
разом художников. Таковы были сочинения Филарете, Франческо ди
Джорджо Мартини, Пьеро деи Франчески, Луной Пачиоли, Леонардо
да Винчи. Это сделалось настолько укоренившимся обычаем, что,
когда научные вопросы приобрели интерес самодовлеющий, италь
янский язык остался господствующим: Галилей писал по-итальянски.

[ 175 ]