ОТ РЕДАКЦИИ

ла целостный и при этом практический характер и вдохновлялась
огромным пафосом познания и овладения миром.

Поэтому, несмотря на многие и частые срывы в натурализм, ис
кусство этих мастеров раннего Ренессанса по существу своему
глубоко реалистично, ибо в основе его леясит не столько стремление
к возможно более широкому охвату изображаемой действительности*
сколько -стремление творить на основа познанных законов природы.
Решая чисто художественные проблемы, они обогащали науку, и на
оборот, новая стилевая система складывалась на основе научного
исследования.

Так возникла картина в нашем современном смысле этого слова,
которая была художественным полноценным выражением но
вого человека, нашедшего в перспективе свою систему отображения
внешнего мира. Сложнее дело обстояло в архитектуре. Если живо
писцы (мотли следовать по новым путям, проложенным Джотто, то
архитектору приходилось преодолевать вековую готическую тради
цию, которая, несмотря на все внесенные в нее итальянцами коррек
тивы, явно не соответствовала новому мировоззрению. Приходилось
нащупывать новую традицию. Всё указывало на античность: и мо
нументальные остатки древнего мира и проповедь гуманистов. Гений
Брунеллеско и пошел по этому пути, мало того: он через позднерим
ские формы (разгадал сущноють греческого архитектурного] мышления.
Однако его гениальные идеи никак не могли сделаться школьной тео
рией, а между тем все искусство раннего Ренессанса должно было по
знать античность и должно было сформулировать свою теорию. Дей
ствительно, огромный эмпирический и теоретический опыт, который
накапливался в мастерских пионеров нового искусства, должен был
получить литературное теоретическое выражение, чтобы сделаться
действенным фактором новой культуры.

Между тем большие мастера 20-х и 30-х годов были чаще все
го — люди не книжные, которые никак не могли одолеть всего огром
ного научно-литературного наследия средневековья. Они не могли в
достаточной степени проникнуть и в наследие античности, в то время
еще не столь внушительное по объему, но представлявшее для них
гораздо большую ценность. Наконец, они просто-напросто не могли
словесно выразить и теоретически обобщить того, что они умели де
лать, наблюдать и изображать, так как ни современный им литера
турный итальянский язык, ни тем более латинский не имели соответ
ствующей терминологии. В качестве примера достаточно вспомнить
беспомощные теоретические рассуждения в «Комментариях» Гиберти,
современника Брунеллеско, и ту титаническую работу, которую, да
же несколько десятилетий спустя, приходилось проделывать гени
альному Леонардо — наиболее законченному представителю этой
буржуазной художественно-технической интеллигенции — над усвое
нием и преодолением книжной научной традиции и над созданием
научного языка.

[VIII ]