не большими могильными ямами для бедных,
давно запрещенными на церковных кладбищах, а
простыми деревянными крестами под «домиками», какие и сегодня можно обнаружить
на кладбищах в
Германии и странах Центральной Европы. Деревянный крест — главный элемент
простого бедного
надгробия на некрополе под открытым небом в XVII-XVIII вв. Появившись на
надгробиях на
кладбище еще в XV в., крест и в наши дни тщательно сохраняется даже в странах,
считающихся
нерелигиозными. Не поставить креста на своем надгробии или на надгробиях
близких — это и сегодня
вызывающий жест воинствующего атеизма. Даже в обществе, внешне наименее
религиозном,
продолжает жить привязанность к кресту на могиле, ставшему за долгое время
символом смерти.
Вместе с тем даже у наименее верующих крест,
более или менее оторванный от его христианского
исторического смысла, вызывает смутное уважение как символ надежды и защиты.
Люди по-прежнему
держатся за крест, сами не зная почему, видя в нем образ не мира иного, но
чего-то потаенного,
глубинного, несказуемого, по ту сторону ясного рационального сознания.
Фундационные
надгробия: таблички
Надгробия-эпитафии, стенные таблички с
надписью, составляют самую распространенную и обычную
форму надгробия, но также и наиболее характерную для нового менталитета,
восторжествовавшего на
исходе Средневековья.
Мы уже могли убедиться выше, что опиравшемуся
на устную, фольклорную традицию представлению
умершего как homo totus, как единства души и тела в блаженном покое ожидания
конца времен,
противостояла дуалистическая модель, выработанная ученой богословской мыслью и
разделявшая
душу и тело. Таблички с эпитафиями конца Средневековья показывают, что
дуалистическая модель
одержала верх в массовом сознании. В этих табличках мы обнаруживаем все ту же
индивидуалистическую концепцию, что и в завещаниях, тот же подход к проблеме
вечного спасения и
посмертной участи души умершего.
Мы иногда употребляем слова «табличка» и
«эпитафия» для обозначения надгробия вообще, ибо
эпитафии занимали наибольшую часть табличек. Но на исходе Средневековья и в
начале Нового
времени табличка могла быть как единственным надгробием человека, так и одним
из его
многочисленных надгробий. Некоторые завещатели предусматривали сооружение
нескольких
надгробий в одном или нескольких местах. Так, в 1400 г. Гийом де Шамборан,
оруженосец короля,
завещает воздвигнуть в церкви целестинцев, где он будет похоронен, каменную
плиту, приподнятую
над полом и украшенную лежащей статуей усопшего в доспехах. На стене, над
надгробием, он велит
написать фреску, изображающую Святую Деву с Младенцем, а перед ней, на коленях,
с молитвенно
сложенными руками, самого завещателя, также в доспехах, вместе с его святыми
покровителями. Но и
этого оруженосцу короля показалось мало. Он приказывает, кроме того, вделать в
стену над
надгробием, «под ногами названного образа Божьей Матери», медную табличку, где,
как и на самом
надгробии, должны быть указаны его имя, титул, день и год кончины и та месса,
«которая будет
служиться постоянно за упокой душ его, его отца и матери, друзей, родственников
и благодетелей
упомянутой церкви». Для этого он оставляет церкви определенный капитал на помин
души[209].
Подобные фундационные таблички, обычно медные
или латунные, помещались отдельно от
надгробия, иногда вблизи его, иногда на значительном отдалении. Вот еще один
пример. В 1622 г.
церковь Сен-Жан-ан-Грев разрешила вдове королевского хирурга поместить эпитафию
на колонне, у
подножия которой находилась скамья, где вдова сидела во время мессы, «или перед
могилой, где
названный умерший был погребен». На табличке вдове дозволялось «поместить,
высечь и написать то,
что ей будет угодно в память об усопшем». Но сверх того разрешалось воздвигнуть
над могилой
надгробие с изображением мужчины и женщины и сделать там еще одну надпись. Судя
по описанию,
речь шла о плите с выгравированными на ней фигурами «лежащих». Покойный
получал, таким
образом, право и на стенную табличку, и на надгробие в одной и той же
церкви[210].
