ФИЛИПП АРЬЕС "ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ" СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
 
На главную
 
 
 
 
 
 
 
Предыдущая все страницы
Следующая  
ФИЛИПП АРЬЕС
"ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ"
СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
стр. 197

случай: умирает муж Кэтрин, Линтон, и, пока церковный сторож на кладбище роет ему могилу рядом с
покойной женой, Хитклифф просит его снять крышку с ее гроба. Мы снова в литературной стихии
«черного романа», эротизма macabre. Кэтрин уже пролежала в земле 17 лет, но — чудо: она не тронута
тлением. «Я подумал тогда, когда вновь увидел ее лицо, и это было еще ее лицо, что не смогу больше
расстаться с ней. Могильщику стоило большого труда вернуть меня к действительности. Но он сказал
мне, что ее лицо изменится, если будет оставаться на открытом воздухе».

Хитклифф закрывает гроб, но убеждает могильщика перенести его в другое место, а когда он,
Хитклифф, умрет, похоронить его рядом с ней. Так что Линтон, «когда вернется, уже не будет знать,
кто где». Мертвые вернутся: Хитклифф, не верящий ни во что, и особенно в Бога, в этом не
сомневается. «Теперь я ее увидел, и с этих пор я спокоен». Когда он умрет, сатанинские любовники
вновь соединятся — не в раю Бога и ангелов, где им нет места и куда они, впрочем, и не рассчитывают
войти, а под землей, где истлеют вместе. Ведь это сельское кладбище, сообщает писательница,
славилось тем, что «бальзамировало» трупы, превращая тела умерших в мумии. Пролежав столько лет
в могиле, тело Кэтрин счастливым образом еще полностью сохранилось, и Хитклифф мечтает отныне,
что их тела будут истлевать вместе. Кэтрин ждала его на это последнее свидание, и он уже не мог
думать ни о чем другом. «Я должен напоминать себе, что надо дышать, что надо, чтобы мое сердце
билось» [301].

В сочинении молодой дочери сельского проповедника, жившей вдали от культурных центров, но
питавшейся литературой XVIII в., а также народными сказками и старинными легендами,
смешиваются традиционный образ смерти как покоя и ожидания, продолжение бренного
существования погребенного мертвого тела, физическая красота умершей, притяжение бесконечности
небытия и, наконец, мечта о встрече любящих в загробном мире, который не обязательно рай, но
вечный поток существования, где беспредельно длятся земные привязанности и чувства.

В Америке: письма эмигрантов

После французов и англичан обратимся к американцам той же или несколько более поздней эпохи.
Американские историки уже начали изучать отношение к смерти в прошлом своей страны, и эти
исследования представляют большой интерес не только для истории США. Они основываются на
обширном документальном материале, которого в Европе или вовсе не было, или он исчез: письма
эмигрантов или перемещенных лиц, бедных, скромного происхождения, но грамотных, которые пишут
с ошибками и без запятых родственникам в Старый Свет о рождениях, браках и смертях в своих
семьях.

Подобно тому как историки, занимающиеся Поздним Средневековьем, были поражены богатством
иконографии macabre, Льюис О.Сом, изучавший эту переписку, удивился количеству рассказов о
смертях в этих письмах. Он пришел к выводу, что в системе чувств американцев первой половины
XIX в. доминировала смерть. Однако, хотя смерть действительно играла такую роль, и мы знаем это по
другим источникам, письма свидетельствуют, напротив, о сохранении в подвижном американском
населении той эпохи весьма древнего, тысячелетнего чувства близости со смертью, свойственного и
язычникам, и христианам, и католикам, и протестантам, на всем латинском Западе. Это именно то
чувство, которое я назвал здесь «смерть прирученная».

Если и был у американцев новый элемент, то это тот факт, что смерть была в Америке «письменной», а
не «устной». Это было, несомненно, следствием динамизма американского населения, смещавшегося
на Дикий Запад, что заставляло людей общаться на расстоянии. Дети покидали родителей, муж уезжал
от жены, братья и сестры расставались на всю жизнь и знали, что уже не увидятся. Связи
поддерживались благодаря почте. Но с этой оговоркой, касающейся большой роли письменности, в
отношении американцев к смерти, выраженном в их письмах, нет ничего, что не было бы старым и
традиционным, ничего, в чем проявились бы новаторские влияния XIX в. Это относится и к
прослеживаемому в письмах равнодушию к новорожденным и маленьким детям (общая черта всех
традиционных обществ!), и к обыкновению добавлять к любым предположениям на будущее формулу

Предыдущая Начало Следующая  
 
 

Новости