ФИЛИПП АРЬЕС "ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ" СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
 
На главную
 
 
 
 
 
 
 
Предыдущая все страницы
Следующая  
ФИЛИПП АРЬЕС
"ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ"
СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
стр. 246

Когда смерть прячется

Еще в начале XX в., скажем, до первой мировой войны, на всем Западе смерть одного человека
приводила в движение целую социальную группу или даже все общество — например, в пределах
деревни. В комнате умершего закрывали ставни, зажигали свечи, приносили святую воду. Дом
наполнялся соседями, родственниками, друзьями, все перешептывались с видом серьезным и
торжественным. На входной двери прикрепляли траурное извещение, заменившее собой старинный
обычай выставлять в дверях тело усопшего или его гроб. Богослужение в церкви собирало множество
людей, встававших затем в очередь, чтобы выразить свои соболезнования семье покойного. После чего
траурная процессия медленно сопровождала гроб на кладбище. Но и на этом дело не кончалось.
Период траура был заполнен визитами: семья умершего ходила на кладбище, родственники и друзья
навещали семью. Лишь постепенно жизнь входила в привычное русло, так что оставались только
посещения кладбища близкими усопшего. Смерть индивида затрагивала целую социальную группу, и
она реагировала коллективно, начиная с ближайшей родни и до более широкого круга знакомых и
подчиненных. Не тольк каждый умирал публично, но и смерть каждого становилась общественным
событием, трогавшим — ив переносном, и в буквальном смыслах — все общество.

Все изменения в отношении к смерти на протяжении тысячелетия не нарушили этой фундаментальной
картины. Связь между смертью отдельного человека и обществом оставалась нерушимой. Смерть
всегда была фактом социальным. Она и сегодня продолжает быть таковым во многих случаях, и нет
уверенности, что эта традиционная модель обречена на исчезновение. Но абсолютно всеобщей эта
модель уже не является. В течение нынешнего столетия сложился совершенно новый тип смерти,
особенно в наиболее индустриально и технически развитых и урбанизированных регионах западного
мира. И конечно, мы наблюдаем сегодня лишь первый этап в становлении новой модели.

Две ее черты бросаются в глаза любому. Первая поразительно нова и противоположна всему, что мы
видели в прошлые века: общество изгоняет смерть, если только речь не идет о выдающихся деятелях
государства. Ничто не оповещает в городе прохожих о том, что что-то произошло. Старинный черный
с серебром катафалк превратился в самый обычный лимузин, незаметный в потоке уличного движения.
Смерть больше не вносит в ритм жизни общества паузу. Человек исчезает мгновенно. В городах все
отныне происходит так, словно никто больше не умирает.

Другая черта нового отношения к смерти не менее примечательна. Разумеется, и прежде в течение
долгих веков образ смерти и восприятие ее менялись, но как медленно! Маленькие перемены
совершались столь долго, растягиваясь на целые поколения, что современники их просто не замечали.
В наше время полный переворот в нравах произошел — или кажется совершившимся — на
протяжении жизни одного поколения. В дни моей молодости женщин, носивших траур, было не видно
из-под черных вуалей и шелков. В буржуазных семьях дети, потерявшие бабушку, ходили в
фиолетовом. Моя мать после 1945 г. последние двадцать лет своей жизни носила траур по сыну,
погибшему на войне. А сегодня...

Быстрота и резкость перемен сделали их заметными. Их знают, обсуждают, о них ведут свои
исследования социологи, готовят телевизионные передачи, устраивают медицинские и юридические
дебаты. Изгнанная обществом через дверь, смерть вновь входит в окно, возвращается так же
стремительно, как и исчезла. Изменение было быстрым и Резким, это верно, но так ли недавно оно
произошло, как это кажется журналистам, социологам, всем нам, ослепленным бешеным темпом
нашего времени?

Начало

Предыдущая Начало Следующая  
 
 

Новости