присущи две соперничающие тенденции, одна из которых побуждает устранять повсюду следы смерти
и все, что с ней связано, а другая, напротив, по-прежнему отводит смерти еще весьма заметное место в
жизни людей. Первую тенденцию мы только что проанализировали: это та, что распространяет в мире
запрет на все, связанное со смертью. Вторая же есть не что иное, как преобразованная старая
романтическая традиция, которую мы назвали «смерть твоя».

Между этими противоречащими одна другой тенденциями должен был быть найден компромисс. Они
как бы разделили между собой время смерти. Вплоть до момента кончины и после погребения
властвует запрет на смерть и траур. Но период, отделяющий кончину от погребения, свободен от
запрета: здесь сохраняется старый ритуал, впрочем преображенный до неузнаваемости.
Реконструировать погребальные обычаи Америки нетрудно, ведь похороны там — индустрия и
взгляды ее капитанов, funeral directors, известны, в особенности благодаря книге Дж. Митфорда
«Американский образ смерти» 9. Столь же нетрудно убедиться, что эти суждения прямо восходят к
американским книгам утешения середины XIX в., которые мы цитировали в одной из предыдущих
глав.

Возьмем один пример: гроб. Люди прошлого не уделяли гробу большого внимания, хотя можно
выделить, например, гробы, имеющие неясное сходство с человеческой фигурой, в Англии
шекспировской эпохи, свинцовые гробы-саркофаги Габсбургов в Вене, польские гробы XVIII в.,
нередко украшенные живописным портретом усопшего. Но в большинстве случаев гробы, как правило
свинцовые, были простыми ящиками, предназначенными лишь для лучшего сохранения тела и для его
транспортировки на далекое расстояние, без всяких эстетических намерений. Если же теперь
обратиться к одной из книг утешения, написанной отцом маленькой Агнес в 1857 г. и упоминаемой в
статье Энн Дуглас в сборнике «Смерть в Америке», то мы увидим, что детский гробик в Америке

XIX в. не был обычным прямоугольным ящиком. Его украшали резьбой, придавали ему изящные
контуры, запирали на ключ, как шкатулку с драгоценностями

Старый примитивный гроб был вместе с черепом, скелетом, косой, песочными часами и лопатой
могильщика частью традиционного символического арсенала Смерти, играя роль своеобразного
memento mori. В мире романтизма, в мире XIX в., где смерть должна была представать не пугающей, а
прекрасной и завораживающей, грубый символизм старого свинцового ящика казался теперь
невыносимым. С другой стороны, роскошь гроба призвана была до некоторой степени компенсировать
банальность надгробия, сведенного в Новом Свете к простой каменной или еще меньшей по размерам
бронзовой табличке на кладбище-лужайке. Подобно надгробию в прошлом, теперь гроб стал
предметом искусства. Вокруг смерти не должно быть ничего грубого и мрачного — такова установка
века романтизма.

Недаром именно в это время возвращается обычай бальзамирования. Если я правильно интерпретирую
то, что говорит в своем исследовании Дж. Митфорд, бальзамирование часто применялось в годы
Гражданской войны в США для того, чтобы можно было вернуть тела павших на родину, ведь
состоятельным семьям трудно было примириться с тем, что их родных хоронили в братских могилах
на поле битвы. Известно, что некий Томас Холмс забальзамировал в течение четырех лет 4028 убитых
солдат по цене 100 долларов за тело. Можно предположить, что бальзамирование казалось тогда
подходящим способом не только сохранить труп на время его транспортировки к месту погребения, но
и почтить останки близкого человека. По-видимому, эта практика осталась в обычае и после войны
Севера и Юга, настолько американское общество второй половины XIX в. было привязано к своим
умершим и желало как можно дольше общаться с ними.

Гражданская война усилила в Америке культ мертвых. Едва ли не первая массовая бойня новейшей
эпохи вызвала потребность в создании целой новой индустрии. Повсюду на Западе смерть занимала в
конце минувшего столетия такое большое место в коллективной чувствительности людей, что все,
связанное со смертью, стало одним из наиболее ценимых и прибыльных предметов потребления. Во
Франции, как и везде, похоронные фирмы вытеснили собой прежних плакальщиц и погребальные
братства прошлых веков. Но нигде эта индустриализация смерти не приняла такого открыто
коммерческого характера, как в Америке: массовость услуг, конкуренция, реклама. В 1965 г. в нью-
йоркских автобусах можно было видеть рекламные плакаты одного из крупных похоронных бюро,
расхваливавшие оказываемые им услуги и приглашавшие пассажиров этими услугами
воспользоваться.