Яркий пример — египетские канопы — сосуды для хранения (захоронения) внутренностей,
извлеченных при мумификации из тела (обычно по одному для печени, кишок, желудка и легких).
Крышки-пробки для этих сосудов часто изготовлялись в виде голов четырех сыновей Хора
(известны и целиком антропоморфные канопы, как, впрочем, и канопы в виде ковчежцев —
«канопические ящики»).

Этрусские канопы — лицевые урны для сбора и захоронения праха умершего, крышки-пробки которых украшались
скульптурным портретом покойника, — получили название по внешней аналогии с египетскими.

²⁸    На о-ве Бали, к примеру, где традиция посмертного обращения требует полной кремации тела
(весьма дорогостоящая там акция) и последующего развеивания пепла над водами океана,
существует такой обычай: малоимущие родственники захоранивают тело умершего в зем-

92

ле, а по прошествии года частично вскрывают могилу и извлекают оттуда одну кость (обычно
берцовую), сжигают ее, а пепел с соответствующими обрядами рассеивают над океаном [Eiseman
F.B.Jr., p. 20—25].

У сахалинских гиляков (нивхов) в случае смерти и сожжения покойника на чужбине одну обгорелую
косточку привозят на родину, где ее хоронят в земле и сооружают над ней памятник [Штернберг Л.Я., с.
340].

²⁹    В задачу работы не входит рассмотрение морфологии выставления, естественно за исключением тех
случаев, когда речь идет о временном выставлении. Впрочем, морфология экспонационного комплекса
(особенно погребально-экспонационного) во многом (порой вплоть до деталей) схожа с морфологией
комплекса погребального. С формальной точки зрения принципиальная разница заключается лишь в
наличии/отсутствии изолирующего момента, а иногда — только в степени доступности к останкам.
Последующие обрядовые действия всегда носят временный характер, что вызвано и объективными, и
субъективными причинами, а именно гибелью «носителей памяти», сменой населения, переориента
цией общественного мнения и т.п. К тому же в последующих обрядовых действиях как бы заложена
тенденция к утрате отдельных элементов предписанного традицией ритуала, вплоть до полного его
видоизменения или отказа от его исполнения, что по отношению к рядовым членам практически любого
общества происходит за время жизни двух-трех поколений. Что же касается выдающихся членов
социума, в особенности его культурных героев, вождей и пр., то здесь, как правило, осуществляется
противоположная тенденция, хорошо прослеживающаяся в общинных и тем более государственных
культах (см., например, главу «Как они хоронили королей» в «Истории государства инков» Инка Гарей-
ласа де ла Веги, с. 349—351). Но и здесь действия могут носить отклоняющийся характер. Например,
при музеефикации Некрополя мастеров искусств в Александро-Невской Лавре туда с других кладбищ
Ленинграда (в частности, со Смоленского лютеранского кладбища) в советское время были перенесены
лишь надгробные памятники отдельных деятелей культуры, а их могилы оставлены на прежних местах
и теперь уже отчасти утрачены, как утрачены многие десятки могил, с которых сняты и перенесены в
другие места надгробия либо их отдельные части [Пирожков Г.В., Громов Н.В., с. 293],

«представляющие собой художественную ценность» [КобакА.В., Пирютко Ю.М., с. 49—56]. Впрочем,
идея создания некрополя-музея возникла еще во 2-й половине XVIII в. во Франции и получила развитие
в XIX в., — перенесение на кладбище Пер-Лашэз надгробий Абеляра и Элоизы, а также Мольера
[АрьесФ., с. 408]).

«Временнбй шаг», определяющий длительность последующих обрядовых действий, может быть
сжатым и растянутым и в основном зависит от типа ритуальных актов (к примеру, единовременный или
последовательный перевод «прижизненного» инвентаря в «посмертный»), характера и степени тесноты
социальных связей (например, пожизненный траур), социальной значимости умершего и тому подобных
причин.

¹ «Норвежцы, например, разрезали или разбивали кости своих королей и разбрасывали их по полям
для усиления плодородия. ...Колдуны племени карнаи (Австралия) использовали кости рук в качестве
магиче-

93

ских предметов, а туземцы с островов Прокаженных изготавливали наконечники стрел из костей
умерших родственников» [Штернберг Л.Я., с. 201].

«Забальзамированное -сердце виконта (Мирабо-Тонно; ум. в 1792г. — Ю.С.), помещенное в
свинцовый ларец, было привязано к древку знамени батальона добровольцев, которым он
командовал при жизни» [Арьес Ф., с. 327].

«Юкагиры после смерти шамана препарируют его тело, очищают кости от мяса и затем раздают
эти кости близким родным, которые носят их всю жизнь на себе как охраняющее средство. У
ламаитов можно встретить четки и пояса, сделанные... из костей молодых девушек и мальчиков,
не достигших половой зрелости...» [Штернберг Л.Я., с. 301].

«В северном буддизме даже кости умерших (девственными) юношей и девушек до
шестнадцатилетнего возраста служат сильнейшими духами-хранителями монахов-аскетов» [там
же, с. 168].

У майя кости (в особенности берцовые) использовались в качестве инсигний [Гуляев В.И., 1979, с.
160], а в Европе XVII в. «кости скелета рассматривались и как средство (лечебной. — Ю.С.)
профилактики. Хорошим делом считалось носить их на шее или зашивать в одежду. ...Известно,