Марсель скрежетал зубами, закатывал глаза,
хватался рукой за ножку стула, но ни
единый стон не слетел с его губ.
— Тебе легче. Марсель? —
шептала Лилиан.
— Да, да, дорогая
племянница, мне совсем хорошо. Не волнуйся, я еще смогу стрелять.
Сквозь тугую белоснежную повязку начала
проступать кровь. Пятно ширилось.
На этот раз, Лилиан, твоему дяде не повезло.
Меня много разранили, но всегда легко, а
на этот раз бог отвернулся от меня и дело обстоит скверно.
— Да нет, нет, Марсель, — причитала Лилиан, —
все будет хорошо, сейчас я принесу
тебе попить.
— Да, принеси вина и
притащи сюда заряженные пистолеты.
А Этель Абинье стояла прямо перед дверью,
дерха р руках заряженное ружье,
нацеленное в темноту. Ее лицо было решительным и суровым, две горькие складки
лежали в уголках ее рта. Сквозняк шевелил седые волосы, и ее голова казалась
окруженной серебрянымсверкающим нимбом.
Констанция подошла к Филиппу, который сидел
на корточках у разбитого окна.
— Филипп, если с тобой
что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.
— Не волнуйся, Констанция,
— ответил Филипп Абинье, — все обойдется, нам
поможет бог и мы выберемся из этой передряги.
— Я боюсь, мне очень
страшно. Мне еще никогда в жизни не былотак страшно.
— Да что ты, любимая моя! —
Филипп прижал девушку к груди и зашептал ей на ухо
ласковые слова, пытаясь ободрить и утешить своюрастерявшуюся испуганную
подругу.
Он говорил так, словно они сейчас сидели не у
разбитого окна, а на теплом, прогретом
солнцем камне посреди ручья. И казалось, непули свистят у их голов, а радостно
щебечут
птицы и журчат волны. И не стоны и проклятья раздаются со всех сторон, а шумит
водопад. От слов Филиппа Констанция успокоилась. Испуг исчез с ее лица, а
движения
стали спокойными и уверенными. Девушка сбежала вниз и принесла четыре
пистолета.
— Филипп, позволь я буду
рядом с тобой!
— Нет-нет, Констанция, будь
внизу, здесь очень опасно!
— Когда ты рядом, дорогой,
я чувствую себя куда более уверенной, и меня не пугают
выстрелы и свист пуль.
Филипп рассмеялся.Прибежала Лилиан.
— Филипп! — она принялась
трясти за плечо брата. — Марсель ранен!
Филипп Абинье с ружьем наперевес заспешил
вниз. Одного взгляда Марселя Бланше
было достаточно, чтобы понять, что его дела плохи. Он был бледен, а по лицу
струился
пот. Волосы слиплись и были растрепаны. Большое пятно крови ширилось на белой
тугой
повязке. Но все равно, через силу, мужчина продолжал улыбаться и с ненавистью
смотрел
на черный проем двери.
Филипп недоумевал:
» Почему же медлит Виктор? Почему бандиты не
нападают?«
Но он не мог даже предположить, что бандитов
осталось всего трое вместе с Виктором
Реньяром.
Тишина становилась гнетущей. Из темноты
послышался охрипший надсадный крик
Виктора Реньяра:
— Констанция, выходи, я
заберу тебя, и мы вернемся домой! Выходи!
— Никогда! Никогда я не
выйду! — закричала девушка.
— Тогда выходи ты, Филипп
Абинье, бесчестный вор, укравший Констанцию,
посягнувший на честь рода Реньяров!
Филипп выхватил клинок и выскочил во двор.
Прямо навстречу Филиппу шел немного
прихрамывая Виктор Реньяр. Шпага поблескивала в его правой руке, а в левой он
сжимал
кинжал. Двое приспешников с ружьями наперевес следовали за своим главарем. Один
из
них навел ствол на Филиппа, готовый выстрелить.
Но Виктор предупредительно поднял руку: