—    Я же говорила, Констанция, не стоит спешить. Ты можешь промелькнуть на галерее,
тебя могут видеть издали, но только не вблизи. Это распалит любопытство и успех тебе
обеспечен.

Как это все мало походило на прежнюю жизнь! Еще даже не ступив на землю Парижа,
Констанция была посвящена в хитрые правила поведения при дворе.

— Не обязательно быть кем-то, можно всего лишь делать вид, создавать впечатление.
Других занятий при дворе и не существовало, лишь только делать из ничего что-то.

Карета выехала на мост, и Констанция со страхом отпрянула отокна. Где-то далеко
внизу, за балюстрадой, серебрилась река

—    Это Сена, — сказала графиня Аламбер. Но Констанция была настолько поражена
великолепием зрелища, открывшегося ее глазам, что даже ничего не ответила. Она
смотрела на воду с такой высоты впервые. Она удивлялась, как это можно идти возле
самой балюстрады и не бояться упасть.

А между тем, какой-то юноша мирно сидел со своей возлюбленнойпрямо на перилах, и
девушка беспечно болтала ногами, а он даже не пытался ее поддержать.

—    Это что, — сказала графиня Аламбер, — ты еще больше удивишься, когда стемнеет.

—    А что произойдет?

—    Здесь так светло ночью, что даже не видно звезд.

—    Неужели над Парижем всегда облака? — воскликнула наивная девушка.

—    Да нет, здесь столько фонарей, что они затмевают свет ночного неба.

Графиня вновь отодвинула шторку со второго окна и всмотрелась в скопление красных
черепичных, серых свинцовых и зеленых медных крыш.

— А вот и наш дом, — буднично сказала она, указывая на великолепный дворец,
притаившийся в зелени небольшого сада.

Это было здание, построенное около ста лет назад и ничуть не изменившееся с тех пор.
Тяжелые барочные волюты плавно переходили в балюстрады парадного крыльца,
скульптурные балконы, полуциркульные окна первого этажа и овальные мезонины,
высокий щепец, украшенный гербом графов Аламбер.

Графиню и Констанцию встречали слуги. Сама графиня даже не знала их в лицо, все
они были наняты недавно по просьбе хозяйки.Более всего поразило воображение
Констанции горничная эфиопка. Она чуть не вскрикнула, увидев темнокожую девушку в
белом накрахмаленном переднике. Но помня один из советов графини Аламбер о том, что
никогда нельзя показывать своего удивления, Констанция сдержалась.

И бабушка посмотрела на нее с одобрением.

— Она будет прислуживать тебе, — шепнула графиня Аламбер своей внучке, — я
специально не хотела говорить тебе прежде времени, кто будет твоей служанкой. Сейчас
это в моде, Констанция, и ты ни в чем не будешь отставать от других.

У служанки с такой необычной кожей оказалось самое что ни на есть французское имя

— Шарлотта. Она была расторопна и в меру молчалива, во всяком случае, она не
произносила слова, пока ее не просили об этом.

Разгрузка багажа заняла уйму времени. Старая графиня следила за судьбой каждого
саквояжа от того момента, когда он попадал в руки носильщика, до того момента, когда
можно было заглянуть в него и увидеть пустое дно.

Наконец, все вещи были разложены, с мебели сняты чехлы, и Констанция
почувствовала, что и в самом деле она находится дома. Если бы только за окнами был
другой пейзаж!

Окна ее спальни выходили на юг и запад. На юг еще можно было смотреть, огромный
древний каштан подступал к самому окну и на его глянцевых ветвях даже можно было
различить первую робкую зелень, зато другие окна упирались прямо в глухую каменную
стену. Констанция тут же попросила Шарлотту, чтобы та задернула шторы. Ведь девушка
привыкла, чтобы за окнами лежали поля и взглядом можно было достать до горизонта. А
здесь, в Париже, привыкший к просторам взгляд Констанции упирался в стену и не всегда