— Войдите, — не
оборачиваясь, бросила Констанция. А вот Колетта с нескрываемым
любопытством обернулась к двери.
Дверь распахнулась и, пригнувшись в низком
проходе, порог переступил прекрасный
молодой мужчина. Правда, на этот раз пышные волосы виконта Лабрюйера были
стянуты
на затылке в хвост, с вплетенной в пряди черной атласной лентой.
— Констанция, — проговорил
виконт, склоняясь над поданной для поцелуя рукой, но
глаза Анри смотрели в это время в другую сторону — на Колетту.
Та сжалась в комок от волнения и судорожно
обмахивалась веером, при этом
деревянные палочки его каркаса мелко стучали.На лице виконта появилась
злорадная
улыбка, так улыбались бы волки, если бы умели, завидев овечку.
Констанция улыбнулась сперва приветливо, но
потом заметив этот оскал охотника,
насторожилась. Она даже пальцами сжала ладонь Анри, как бы давая ему совет
поостеречься.
А тот уже не обращал внимания на эти условные
знаки. Он, не сводя глаз с Колетты,
двинулся к ней.
— Мадемуазель, — он
протянул руку, ожидая, когда же девушка протянет свою.
Он так и стоял, согнувшись, с протянутой
рукой, а растерявшаяся воспитанница
Констанции не могла сообразить, что ейследует делать.
А Анри, улыбаясь, смотрел ей прямо в глаза.
— Ну что же ты, — сказала
Констанция, — виконт не может вечно стоять
согнувшись, — но в душе Констанция злорадствовала, Анри смотрелся по-дурацки.
— Ах, да, простите, месье,
— затараторила Колетта, поспешив протянуть руку, а веер,
конечно, с грохотом упал на пол. А виконт Лабрюйер делал вид, что все идет как
надо.
— Не торопись, — прошептала
Констанция, а на ее губах была ослепительная улыбка,
предназначенная Анри.
Сейчас Констанция понимала, от нее зависит
многое и в первую очередь, сможет ли
виконт найти подход к Колетте или же она сможет уберечь свою подопечную от этого
дьявола.
В глазах Колетты уже прыгали маленькие
огоньки восхищения этим неотразимым
мужчиной.
— Неужели ты нас не
познакомишь? — прервал затянувшееся молчание виконт
Лабрюйер.
— Отчего же, — пожала
плечами Констанция, — тебя я могу представить.
Виконт сразу же почувствовал неладное, ведь
соберись Констанция все делать всерьез,
она бы первой представила ему Колетту, а так все получалось наоборот.
— Это страшный человек, моя дорогая, —
вкрадчивым голосом говорила
Констанция, — на его совести множество загубленных жизней и разбитых женских
сердец.
Он не знает жалости и если тебе, дорогая, кажется, что он красив, то знай — он
ужасен. Я
правильно описала тебя? — усмехнулась Констанция.
— Почти.
— А теперь, чего ты ждешь?
— Я жду, пока представят
мадемуазель.
— Я представлю ее тебе
немного попозже, когда уляжется моя злость, а сейчас я
только могу дать один хороший совет.
Колетта чувствовала себя чрезвычайно неуютно.
Она понимала, начинается какая-то
ссора, к тому же причиной ее, не желая того, послужила она сама.
— Констанция, я сделала
что-то не так?
— Нет, дорогая, все в
порядке
— Ты говоришь правду?
— Успокойся.
