—    Ну что ж, Констанция, я не хотел говорить тебе, — шептал Эмиль, не поворачивая
лица к своей возлюбленной, — но мы никогда и не договаривались, что я вечно останусь
холостяком.

—    Я и не упрекаю тебя, я всего лишь сказала, что ты сделал хороший выбор.

—    Может, ты еще и поздравишь меня? — уже с некоторым раздражением и может
быть, слишком громко сказал Эмиль.

—    Спокойнее, Эмиль, — зашептала Констанция, — не стоит привлекать к себе
всеобщее внимание, ведь ты не хочешь показаться смешным.

—    Ты права, лучше отойти в сторону.

—    Нет, я не собираюсь долго с тобой беседовать. Так что поздравляю тебя, Эмиль.

—    Мы еще встретимся?

—    Не знаю, не знаю, — покачала головой Констанция, — по-моему, у тебя для этого
теперь не останется времени.

Прелестный голосок Колетты летел над головами слушателей, звуки арфы трогали
сердца. На глаза Констанции навернулись слезы. Она злилась на себя, злилась на Эмиля,
злилась на Франсуазу. Но больше всего она ненавидела сейчас Колетту Дюамель.

«Но почему это так тронуло мою душу? — подумала мадемуазель Аламбер. — Ведь я
не испытываю никаких чувств к Эмилю, он всего лишь мой любовник, и я могу найти себе
в десять раз лучшего.Значит, он мне не безразличен», — подумала женщина и,
приветливоулыбнувшись, сказала Эмилю:

—    Мне остается только пожелать вам счастья в новом мире, который вы сами себе
выбрали.

— А мне остается только поблагодарить вас, мадемуазель Аламбер, — довольно
холодно сказал Эмиль и больше уже не обращал внимания на стоящую рядом
Констанцию.

Та почувствовала себя довольно глупо. Ей показалось, многие смотрят на нее. Поэтому
она несильно толкнула плечом Эмиля и двинулась вперед.

Она ничего не видела перед собой, лишь какие-то расплывчатыеблестящие пятна.
Гости расступались перед ней, пропуская ее к баронессе Дюамель.

Та сидела в огромном, очень безвкусном кресле с позолоченнымиподлокотниками и с
восхищением слушала свою дочь. Колетта уже освоилась с тем, что на нее смотрит так
много глаз, и старалась вовсю.

Александр Шенье был в восторге от своей ученицы. Она еще ни разу не сфальшивила,
ни разу не сбилась с темпа. На его лице сияло счастье.

«Что-то он слишком доволен, — подумала Констанция, — но, впрочем, что с него
взять, он еще совсем мальчишка и он, наверное, впервые столкнулся с девушкой из
высшего общества. Ему это льстит. Бедный мальчик, не понимает, что между ним и
Колеттой — пропасть».

Констанция приблизилась к Франсуазе и положила ладонь на ееруку. Та приветливо
улыбнулась и кивнула на свою дочь, словно бы говоря: посмотри, Констанция, как она
прелестна и как чудесно поет!

—    Она хорошо держится, — прошептала мадемуазель Аламбер.

—    Да, — покачала головой Франсуаза, прислушиваясь к звукам музыки. — Александр
Шенье добился невозможного, ты бы слышала, как она пела раньше. Не знаю, чему
только учили ее в пансионе!

Песня окончилась, и Колетта опустила руки. Шум аплодисментовнаполнил зал.
Колетта смутилась и бросилась к своей матери. Она уткнулась ей лицом в колени и
задрожала.

Все, казалось, были в восторге, хотя это всего лишь дань приличия заставляла их
рукоплескать. Гости один за другим поздравляли Колетту и тут же занимались своими
делами. Их больше привлекали светские сплетни и флирт.

Франсуаза осталась с Колеттой возле одиноко стоящей на возвышении арфы.