Девушка выбежала в коридор, и Констанция
услышала, как стучат ее каблучки по
лестнице. Она осторожно выглянула и увидела, как Колетта сбегает вниз.
Констанция
подошла к поручням галереи и посмотрела вниз.
Колетта уже сбежала на первый этаж и
бросилась бегом в раскрытую дверь комнаты,
где стояли музыкальные инструменты — клавир, клавесин и позолоченная арфа.
Отсюда,
сверху, Констанциибыло хорошо видно, как Колетта огляделась по сторонам, а
потом,
убедившись, что ее никто не видит, запустила руку под чехол, прикрывавший верх
арфы.
Тихо зазвенели струны, и испуганная девушка
тут же прикрыла ихрукой. В ее пальцах
белел конверт письма.
Боясь, что девушка заметит, что она
подсматривала, Констанциябыстро вернулась в
спальню и только успела устроиться в мягком кресле, как в комнату вбежала
Колетта.
Лицо ее сияло от счастья, а конверт с письмом
она прижимала к груди.
— Вот оно, Констанция.
Мадемуазель Аламбер тут же развернула письмо
и принялась читать.
Это был несусветный бред. Какими только эпитетами
не наделял свою возлюбленную
Александр Шенье! Но ничего неожиданного в письме для Констанции не было.
Обычное
любовное письмо мальчишки, еще не научившегося как следует писать.
Даже не дочитав до конца, Констанция сложила
письмо и вновь опустила его в конверт.
— Возьми, — протянула она
послание Колетте. Та с надеждой смотрела на
Констанцию.
— Ну как?
— Он пишет великолепно,
правда, немного сбивчиво, но в искренности его чувств я не
сомневаюсь.
— Так, что мне делать?
— Пойми меня правильно, Колетта, если он
написал тебе письмо, то ты вправе
ответить ему точно таким же. Ты согласна?
— Конечно! Я так рада, что
вы согласились помочь мне!
— Садись к секретеру, —
Констанция сама подвинула стул, а Колетта уже нетерпеливо
откинула крышку, взяла лист бумаги, перо и приготовилась писать.
Констанция, обдумывая текст будущего письма,
ходила по комнате, обмахиваясь
веером.
А Колетта следила за ней, поворачивая голову
то в одну, то в другую сторону.
— Как ты его называешь? —
спросила мадам Аламбер.
— Шевалье.
— Ну, так и пиши: «Дорогой
шевалье!» Колетта склонила головуна бок и от усердия
высунув язычок, начала старательно выводить буквы.
А Констанция, спохватившись, что впопыхах ее
подопечная забылазакрыть дверь,
щелкнула задвижкой.
— Вот так-то лучше, иначе, чего доброго, сюда
придет твоя мать, и ты не успеешь
дописать письмо, а я буду уличена.
— Я тебя ни за что не
выдам! — горячо проговорила девушка.
— Значит так:«Дорогой
шевалье! Ваша любовь окрыляет меня и наполняет нежностью
мое сердце». Колетта слушала как завороженная.
— Ты знаешь такие красивые
слова, Констанция!
— Это всего лишь дань
приличия, так пишут все, — призналась мадемуазель
Аламбер, — и твое письмо не будет ничем отличаться от сотни других.
— Но ведь его письмо
особенное, Констанция?
— И он пишет тебе самые
обыкновенные слова. А ты лучше поменьше говори, а
записывай.
— «.и наполняет нежностью
мое сердце», — повторяла вслед за пером Колетта. Что
— что, а почерк был у нее отменный, буквы
получались ровными, с одинаковым
наклоном и в коице каждого слова стоял замысловатый завиток.