Колетта, пригнувшись, вскочила в карету.
Хлопнула дверка, и экипаж загрохотал по
пустынной улице, увозя девушку к дому Констанции Аламбер.
Служанка еще долго стояла на низком крыльце,
глядя вслед удаляющемуся экипажу.
Расплавленный воск капал с наклоненного канделябра и застывал маленькими
сверкающими дисками на холодном камне крыльца.
Представление в опере уже началось, когда
баронесса Дюамель и виконтесса Аламбер
заняли ложу. Прозвучали последние аккорды увертюры, и занавес медленно пошел
вверх.
— Прекрасная музыка! —
шепотом произнесла баронесса Дюамель.
Констанция кивнула.
— И великолепный художник
делал декорации.
И в самом деле, декорации были великолепны.
Художник-итальянец постарался. Они
чем — то напомнили Констанции места, где она выросла. Вдалеке синело море,
окутанное
дымкой, возвышались полуразрушенные башни старинного замка, а на краю леса
виднелась небольшая хижина, возле которой стояла юная пастушка.
Баронесса Дюамель слушала музыку с
напряжением. Она то раскрывала, то
захлопывала свой веер, то клала руку на парапет и нервно теребила ногтем
бархатную
обивку, чертя на ней свои инициалы. А потом принималась тщательно затирать их
ладонью.Волновалась и мадемуазель Аламбер. Удастся ли ее план? Непобоится ли в
последний момент Александр Шенье встретиться с Колеттой? Быть может, он
одумается,
ведь их любовь, скорее всего, детская игра. Лишь бы он не стал советоваться с
кем-нибудь
из опытных наставников, ведь те просто поднимут его на смех.
И вот уже обе женщины чертили что-то на
бархатной обивке парапета.
— Что с тобой? — спросила
баронесса.
— Эта музыка, она приводит меня
в трепет.
— И я не нахожу себе места, — призналась
Франсуаза. Констанция, чтобы не выдать
своего волнения, стала смотреть в партер, отыскивая глазами знакомых. Но как
назло, из
тех, с кем бы ей сейчас хотелось встретиться, в зале не было. Тогда она перевела
взгляд на
ложи:
Половина из них были пустыми.
А музыка звучала все тревожнее и тревожнее,
голос певицы ударялся о стены,
крошился. Казалось, зал недостаточно велик для этой певицы, вкладывавшей в арию
всю
свою душу. Злодей уже подкрадывался к ней из темного леса с кривым ножом в
руках.
А девушка не замечала его, распевая о своей любви. И вот раздался пронзительный
крик,
злодей набросился на нее и потащил в лес. А опоздавший всего лишь на какую-то
минуту
возлюбленный, воздев руки к небесам, не спешил в погоню, а призывал свою
возлюбленную, чтобы она поторопилась к нему.
Веер задергался в руках баронессы, и ее лицо
исказила гримаса. Констанция
догадывалась, о чем сейчас думает Франсуаза, ведь ее дочь осталась одна, и
Констанция
вспомнила заплаканное лицоКолетты.«Ничего, наверное, она сейчас улыбается, —
подумала Констанция, — ведь Шарлотта, скорее всего, сейчас вводит ее в
комнату».
И Констанция прикрыла глаза. Чудесная музыка
лишь дополняла ее видение.
Ей виделась комната в ее доме, широкая
кровать с пологом, скульптурная маска и
молодые люди. Как робки их движения, как стесняются они друг друга, как
трогательны
их взгляды.
Ведь это все у них впервые, они неискушены и
неопытны в любовных утехах.
Видения Констанции Аламбер были недалеки от
истины. Правда, все происходило не
так, как ей хотелось бы. Пока баронесса Дюамель и мадемуазель Аламбер
наслаждались
оперой, с Колеттой происходило следующее: у крыльца черного входа дома графа
Аламбера ее встретила Шарлотта.
Темнокожая девушка, с которой давно была знакома
Колетта, всеравно показалась ей
дьяволом в женском образе. В темноте, лишь немного разбавленной светом факела,
укрепленного в кронштейне, горели белки глаз и ровные зубы эфиопки.