Колетта, пригнувшись, вскочила в карету. Хлопнула дверка, и экипаж загрохотал по
пустынной улице, увозя девушку к дому Констанции Аламбер.

Служанка еще долго стояла на низком крыльце, глядя вслед удаляющемуся экипажу.
Расплавленный воск капал с наклоненного канделябра и застывал маленькими
сверкающими дисками на холодном камне крыльца.

Представление в опере уже началось, когда баронесса Дюамель и виконтесса Аламбер
заняли ложу. Прозвучали последние аккорды увертюры, и занавес медленно пошел вверх.

—    Прекрасная музыка! — шепотом произнесла баронесса Дюамель.

Констанция кивнула.

—    И великолепный художник делал декорации.

И в самом деле, декорации были великолепны. Художник-итальянец постарался. Они
чем — то напомнили Констанции места, где она выросла. Вдалеке синело море, окутанное
дымкой, возвышались полуразрушенные башни старинного замка, а на краю леса
виднелась небольшая хижина, возле которой стояла юная пастушка.

Баронесса Дюамель слушала музыку с напряжением. Она то раскрывала, то
захлопывала свой веер, то клала руку на парапет и нервно теребила ногтем бархатную
обивку, чертя на ней свои инициалы. А потом принималась тщательно затирать их
ладонью.Волновалась и мадемуазель Аламбер. Удастся ли ее план? Непобоится ли в
последний момент Александр Шенье встретиться с Колеттой? Быть может, он одумается,
ведь их любовь, скорее всего, детская игра. Лишь бы он не стал советоваться с кем-нибудь
из опытных наставников, ведь те просто поднимут его на смех.

И вот уже обе женщины чертили что-то на бархатной обивке парапета.

—    Что с тобой? — спросила баронесса.

—    Эта музыка, она приводит меня в трепет.

— И я не нахожу себе места, — призналась Франсуаза. Констанция, чтобы не выдать
своего волнения, стала смотреть в партер, отыскивая глазами знакомых. Но как назло, из
тех, с кем бы ей сейчас хотелось встретиться, в зале не было. Тогда она перевела взгляд на
ложи:

Половина из них были пустыми.

А музыка звучала все тревожнее и тревожнее, голос певицы ударялся о стены,
крошился. Казалось, зал недостаточно велик для этой певицы, вкладывавшей в арию всю
свою душу. Злодей уже подкрадывался к ней из темного леса с кривым ножом в руках.
А девушка не замечала его, распевая о своей любви. И вот раздался пронзительный крик,
злодей набросился на нее и потащил в лес. А опоздавший всего лишь на какую-то минуту
возлюбленный, воздев руки к небесам, не спешил в погоню, а призывал свою
возлюбленную, чтобы она поторопилась к нему.

Веер задергался в руках баронессы, и ее лицо исказила гримаса. Констанция
догадывалась, о чем сейчас думает Франсуаза, ведь ее дочь осталась одна, и Констанция
вспомнила заплаканное лицоКолетты.«Ничего, наверное, она сейчас улыбается, —
подумала Констанция, — ведь Шарлотта, скорее всего, сейчас вводит ее в комнату».

И Констанция прикрыла глаза. Чудесная музыка лишь дополняла ее видение.

Ей виделась комната в ее доме, широкая кровать с пологом, скульптурная маска и
молодые люди. Как робки их движения, как стесняются они друг друга, как трогательны
их взгляды.

Ведь это все у них впервые, они неискушены и неопытны в любовных утехах.

Видения Констанции Аламбер были недалеки от истины. Правда, все происходило не
так, как ей хотелось бы. Пока баронесса Дюамель и мадемуазель Аламбер наслаждались
оперой, с Колеттой происходило следующее: у крыльца черного входа дома графа
Аламбера ее встретила Шарлотта.

Темнокожая девушка, с которой давно была знакома Колетта, всеравно показалась ей
дьяволом в женском образе. В темноте, лишь немного разбавленной светом факела,
укрепленного в кронштейне, горели белки глаз и ровные зубы эфиопки.