Это был, наверное, единственный случай отказа за все время существования
гвардейской школы. Никто ничего не понимал, а Александр, удовлетворив свое
самолюбие, вложил рапиру в ножны и двинулся к выходу. Никто не стал его
останавливать. Он вышел на залитый солнцем двор и остановился у тихо

Журчащего фонтана.

—    Я мог убить его, — тихо проговорил Александр, — но он бы умер, не зная за что. Я
похищу Колетту, и она будет моей женой.

В имении графини Лабрюйер все шло своим чередом. Обилие гостей лишь радовало
старую графиню. Ведь когда рядом с тобой молодые люди, реже вспоминаешь о
собственной старости. Не стоит только смотреться в зеркало. Мадам Лабрюйер уже давно
убрала зеркало из своей спальни. Она не любила теперь своего лица, изрытого
морщинами, своего дряблого подбородка. А когда-то она была очень красива, и мужчины
сходили по ней с ума.

У нее не было дочерей, не было внучек и только Анри оставался ее единственной
надеждой. Она не баловала внука большими деньгами, предпочитая оплачивать его долги
только после того, как они были сделаны. Но в душе старая графиня очень любила своего
развязного внука. Он был как бы продолжением ее молодости, только теперь ее былое
женское коварство воплотилось в мужчину.

После ужина все гости собрались в гостиной. Но на этот раз начать игру в карты не
дала Констанция Аламбер.

—    Как вы думаете, мадам, — обратилась она к Мадлен Ламартин, — люди любят
глазами, ушами, сердцем, душой или руками?

Мадлен Ламартин и без того чувствующая себя потерянной, растерялась.

—    Я не совсем понимаю ваш вопрос, мадемуазель Аламбер.

—    Ну, скажем так: вы могли бы быть полностью уверены, что обнимаете своего мужа,
если бы находились в абсолютно темной комнате?

—    Думаю, да, — улыбнулась Мадлен Ламартин.

—    А мне кажется — нет.

—    Вы хотите сказать, что я не узнала бы собственного мужа?

—    Дело в том, мадам Ламартин, что человек, предаваясь любви, становится
совершенно другим существом. И ваш муж, думаю, не исключение из правила.

—    Констанция, но почему ты задаешь такие странные вопросы? — поинтересовался
виконт.

—    Я вспомнила, Анри, сегодняшний наш разговор, когда ты уверял меня, что человек
любит душой, а значит, нет разницы, видишь ли ты предмет своего обожания или он
скрыт от тебя темнотой.

—    Ты хочешь, Констанция, уверить меня, что любовь — это всего лишь оптический
обман?

—    Нет, виконт, человек любит душой, а наслаждается телом.

—    Я никогда не ошибусь, — неосмотрительно воскликнул виконт.

—    А это можно проверить.

—    Каким же образом?

—    Я хочу предложить тебе одну игру, конечно же, если все присутствующие
согласятся на нее, — Констанция пристально посмотрела на Мадлен Ламартин.

Колетта же явно скучала, ее мысли были заняты Александром Шенье.

— Я согласна отказаться от партии в вист, — сказала старая графиня, — если вы,
мадемуазель, предложите что-нибудь более веселое.

—    Я предлагаю, — говорила Констанция, — завязать виконту глаза и пусть
присутствующие дамы по очереди целуют его, а он примется отгадывать их имена. Вот
мы и узнаем, чем любит виконт, глазами или же душой.

Такое предложение пришлось по вкусу Анри и он, сняв шейный платок, дал себе
завязать глаза. Анри сидел в кресле, запрокинув голову, а Констанция готовила его к игре.