направился к девушкам. Правда, пройти по прямой ему не удалось, несколько раз
молодого человека заносило, но он удержался на ногах и

Облокотившись о край каминной полки, принялся рассматривать лицо пышногрудой
красавицы. Та нимало не смущаясь смотрела ему прямо в глаза.

—    Ты пойдешь со мной? — не скрывая своих намерений, осведомился Луи.

—    Но учти, красавчик, я ничего не делаю даром.

—    Я заплачу тебе за троих.

Разговор девушки и Луи не слышал никто, кроме ее подружки, будущие гвардейцы в
это время начинали новый бочонок вина.

Расплатившись заранее, Луи обнял девушку и та повела его в маленькую комнатушку,
отгороженную от общего зала всего лишь сколоченной из тонких досок дверью.

Здесь не было ничего лишнего: узкая кровать, застланная несвежими простынями,
небольшой столик и одинокая свеча, воткнутая прямо в горлышко бутылки.

Развлечение Луи продлилось не слишком долго, вскоре он появился пред своими
товарищами с гордостью. Луи подошел к своему приятелю, которого тоже зачислили в
гвардейцы в полк Эмиля де Мориво и зашептал ему на ухо. У того тут же на губах
расползлась улыбка, и он тоже отправился к сколоченной из досок двери.

Но на этот раз всем стало ясно, куда и зачем ходят молодые люди. Теперь уже Луи
донимали расспросами. Тот, не жалея красок, расписывал прелести продажной девицы, с
которой ему удалось развлечься.

Александр Шенье слушал это неприкрытое бахвальство презрительно скривив губы.
Ему было противно то, как Луи описывает свои ощущения, нимало не стесняясь
товарищей.

И он стал думать о возвышенном, вспоминая Колетту. Какой недоступной и
прекрасной казалась она ему сейчас! Насколько выше своих товарищей был он сам. Ведь
его любили, любил и он — и не было ничего позорного и предосудительного в этой любви.
Он беден, ну и что? Зато благородство у него в крови. Он никогда не позволит себе
обращаться с женщиной неподобающим образом. Он хранит верность своей
возлюбленной и не променяет ее ни на кого, что бы ему ни обещали.

«Колетта, конечно, наивна, — думал Александр Шенье, — но это милая наивность,
которая только придает ей прелесть. А как она чудесно играет на арфе! Какой у нее голос!
Нет ей равных среди девушек».

И Александр представлял себя мужем Колетты. Он видел себя и ее на залитой
солнечными лучами террасе перед белым столом, уставленным фруктами и печеньем. Что
это за дом, Александр не мог бы сказать, но дворец был прекрасен. В конце аллеи парка
поблескивал серебром пруд, по нему плавали лебеди. А он сжимал в своих пальцах руку
Колетты и называл ее любимой. Девушка смеялась, он наклонялся и целовал ее в губы.

Размечтавшись, Александр Шенье прикрыл глаза и вторя своим мыслям, принялся
языком облизывать губы, и делал это с большим чувством. И это, конечно не, не укрылось
от цепкого взгляда Луи.

—    Эй, Александр, — закричал он, — тебе, наверное, давно не приходилось целовать
женщин?

Александр Шенье очнулся и открыл глаза. Не было ни дворца, ни Колетты, ни
отливавшего серебром пруда с благородными птицами, был унылый грязный погребок,
недопитое вино в кружке, чадящие свечи и товарищи по учебе, которых он никогда не
любил.

— Говорю, ты, наверное, давно не целовал женщин, — прокричал Луи, поняв, что с
первого раза Александр его не расслышал.

—    У меня есть невеста, — холодно сообщил Александр Шенье, правда, не добавив при
этом, что ему еще не удалось поцеловаться с Колеттой, а этот час, который даровала им
Констанция Аламбер, они провели за игрой на арфе, хоть их ждала мягкая необъятная
постель.