направился к девушкам. Правда, пройти по
прямой ему не удалось, несколько раз
молодого человека заносило, но он удержался на ногах и
Облокотившись о край каминной полки, принялся
рассматривать лицо пышногрудой
красавицы. Та нимало не смущаясь смотрела ему прямо в глаза.
— Ты пойдешь со мной? — не
скрывая своих намерений, осведомился Луи.
— Но учти, красавчик, я
ничего не делаю даром.
— Я заплачу тебе за троих.
Разговор девушки и Луи не слышал никто, кроме
ее подружки, будущие гвардейцы в
это время начинали новый бочонок вина.
Расплатившись заранее, Луи обнял девушку и та
повела его в маленькую комнатушку,
отгороженную от общего зала всего лишь сколоченной из тонких досок дверью.
Здесь не было ничего лишнего: узкая кровать,
застланная несвежими простынями,
небольшой столик и одинокая свеча, воткнутая прямо в горлышко бутылки.
Развлечение Луи продлилось не слишком долго,
вскоре он появился пред своими
товарищами с гордостью. Луи подошел к своему приятелю, которого тоже зачислили
в
гвардейцы в полк Эмиля де Мориво и зашептал ему на ухо. У того тут же на губах
расползлась улыбка, и он тоже отправился к сколоченной из досок двери.
Но на этот раз всем стало ясно, куда и зачем
ходят молодые люди. Теперь уже Луи
донимали расспросами. Тот, не жалея красок, расписывал прелести продажной девицы,
с
которой ему удалось развлечься.
Александр Шенье слушал это неприкрытое
бахвальство презрительно скривив губы.
Ему было противно то, как Луи описывает свои ощущения, нимало не стесняясь
товарищей.
И он стал думать о возвышенном, вспоминая
Колетту. Какой недоступной и
прекрасной казалась она ему сейчас! Насколько выше своих товарищей был он сам.
Ведь
его любили, любил и он — и не было ничего позорного и предосудительного в этой
любви.
Он беден, ну и что? Зато благородство у него в крови. Он никогда не позволит
себе
обращаться с женщиной неподобающим образом. Он хранит верность своей
возлюбленной и не променяет ее ни на кого, что бы ему ни обещали.
«Колетта, конечно, наивна, — думал Александр
Шенье, — но это милая наивность,
которая только придает ей прелесть. А как она чудесно играет на арфе! Какой у
нее голос!
Нет ей равных среди девушек».
И Александр представлял себя мужем Колетты.
Он видел себя и ее на залитой
солнечными лучами террасе перед белым столом, уставленным фруктами и печеньем.
Что
это за дом, Александр не мог бы сказать, но дворец был прекрасен. В конце аллеи
парка
поблескивал серебром пруд, по нему плавали лебеди. А он сжимал в своих пальцах
руку
Колетты и называл ее любимой. Девушка смеялась, он наклонялся и целовал ее в
губы.
Размечтавшись, Александр Шенье прикрыл глаза
и вторя своим мыслям, принялся
языком облизывать губы, и делал это с большим чувством. И это, конечно не, не
укрылось
от цепкого взгляда Луи.
— Эй, Александр, — закричал
он, — тебе, наверное, давно не приходилось целовать
женщин?
Александр Шенье очнулся и открыл глаза. Не
было ни дворца, ни Колетты, ни
отливавшего серебром пруда с благородными птицами, был унылый грязный погребок,
недопитое вино в кружке, чадящие свечи и товарищи по учебе, которых он никогда
не
любил.
— Говорю, ты, наверное, давно не целовал
женщин, — прокричал Луи, поняв, что с
первого раза Александр его не расслышал.
— У меня есть невеста, —
холодно сообщил Александр Шенье, правда, не добавив при
этом, что ему еще не удалось поцеловаться с Колеттой, а этот час, который
даровала им
Констанция Аламбер, они провели за игрой на арфе, хоть их ждала мягкая
необъятная
постель.