Арман де Бодуэн остался на своем месте. Он молитвенно сложил перед собой руки и
его губы принялись что-то шептать. Но если бы кто-нибудь услышал, какие слова
произносит граф Арман, он был бынаверняка изумлен.

«Дорогая, дорогая, держись, — шептал граф де Бодуэн, — они попытаются тебя
сломить, попытаются уговорить. Не поддавайся, не поддавайся, ведь я, дорогая, ничем не
могу тебе помочь, ничем, ведь я всего лишь маленький человек, подданный короля. А ты
очень сильная, очень сильная, Констанция, только ты можешьпротивостоять королю».

Под звуки торжественного песнопения монахинь, Констанция была препровождена в
боковой неф, где размещалась исповедальня. Старая монахиня подтолкнула Констанцию
и задвинула за ней бархатную штору.

Констанция тяжело опустилась коленями на низкую скамеечку, обитую красным
бархатом, и припала к решетке.

—    Восхвалим господа нашего Иисуса Христа, — послышался старческий дребезжащий
голос епископа.

Констанция истово осенила себя крестным знамением и припала к решетке. Она видела
морщинистое горбоносое лицо старого епископа, видела его бесцветные глаза, дряблые
дрожащие руки, молитвенно сложенные перед губами.

Дочь моя, — наконец-то начал разговор епископ.

—    Слушаю вас, святой отец.

—    Дочь моя, — повторил священнослужитель, — то, о чем я хочу поговорить с тобой,
очень деликатная материя, очень не простой разговор. Священник замолчал.

—    Я слушаю вас, слушаю, святой отец, — как бы помогла ему Констанция.

—    В некоторых случаях мы все должны заботиться о благосостоянии верующих, —
дребезжал голос епископа, — ты понимаешь меня?

—    Не совсем, святой отец, — отрицательно закивала Констанция, — я не понимаю, о
чем вы говорите.

Старый епископ тоже тряхнул головой, как бы отмахиваясь от назойливой мухи.

—    Ты должна помочь нам, дочь моя.

— Чем, святой отец, я могу помочь вам? Если это в моих силах, я с радостью сделаю
это, — торопливо проговорила Констанция.

— Наш король очень обеспокоен, он страдает. А для страны, для подданных, для всех
верующих это очень плохо, — епископ осекся.

—    Что вы этим хотите сказать? — недовольно произнесла Констанция, глядя на узкий
солнечный луч, запутавшийся в серебристых волосах епископа.

—    Я хочу сказать, дитя мое, что мы должны заботиться о нашем короле. Все его
подданные должны о нем заботиться. — Я не понимаю вас, святой отец, — был ответ
Констанции де Бодуэн.

—    А мне кажется, дитя мое, что ты меня прекрасно понимаешь, — вновь задребезжал
голос епископа, постепенно переходя на шепот и становясь все тише и тише. — Король
испытывает страсть, страсть, дитя мое, к тебе. Он думает о тебе целыми днями, он
забросил все государственные дела, он думает о тебе все больше и больше, страдает по
тебе все сильнее и сильнее. — Но я здесь при чем, святой отец? — воскликнула
Констанция, уже собираясь встать с колен.

Но в этот момент шторка открылась и в кабину заглянул еще один старый
священнослужитель. Он опустил свою ладонь на плечо молодой женщины, как бы
заставляя ее остаться на месте.

—    Слушай, слушай, дитя мое, что говорит святой отец. Слушай и постарайся вникнуть
в эти мудрые слова. — Нет, нет, — прошептала Констанция, но не смогла подняться с
колен.

— В Библии написано, что мы все должны любить друг друга, так возлюби, возлюби
ближнего своего, — заговорил вновь пришедший священник.