—    Вот если бы мой папа был жив, он бы обязательно разрешил.

Против этого аргумента Констанция не могла возражать и поэтому немедленно
согласилась.

—    Ну хорошо. Мари-Мадлен прочитает тебе про ад, но только совсем немного. К тому
же, мы прочли с тобой молитву на ночь, а потому просто закрывай глаза и слушай. Мне
сейчас нужно спуститься вниз, а потом я опять приду к тебе. — Даже если я засну?

—    Даже если ты заснешь, — успокоила сына Констанция.

Когда она спустилась вниз, в комнату для гостей, Жан Кристоф подчевал офицера
серых мушкетеров. Разумеется, офицеру королевской гвардии при исполнении служебных
обязанностей не очень-то разрешалось увлекаться спиртным, однако этот февральский
вечер был действительно прохладным, и гвардеец, которому, наверняка предстояло еще
провести много времени на воздухе, не отказывался от угощения.

При появлении в комнате графини де Бодуэн офицер отставил в сторону небольшой
серебряный кубок с недопитой наливкой, поднялся со стула и, сняв шляпу, почтительно
приветствовал Констанцию низким поклоном.

—    Я имею честь разговаривать с ее светлостью графиней Констанцией де Бодуэн? —
спросил гвардеец, выпрямляя спину.

—    Да, это я.

Гвардеец достал из обшлага маленький конверт с сургучевой печатью и протянул его
Констанции.

—    Имею честь вручить вам послание от ее величества королевы Марии-Антуанетты, —
по — военному строго сказал офицер, протягивая Констанции письмо. — Прошу вашего
разрешения удалиться.

Графиня де Бодуэн с достоинством приняла послание и едва заметным кивком головы
удовлетворила просьбу офицера мушкетеров. Тот еще раз низко поклонился, щелкнул
каблуками и, сопровождаемый семенившим за ним Жаном-Кристофром, направился к
выходу из дома.

Констанция тут же сломала отмеченную личной печатью королевы сургучовую бляху
на конверте и распечатала письмо. Это было, действительно, приглашение на аудиенцию
к Марии — Антуанетте, назначенную на ближайшее воскресенье в Версальском дворце.
Однако подписано было приглашение герцогиней д'АйенНоайль, первой фрейлиной ее
величества. Собственно, ничего удивительного в этом не было, потому что, кто иной, как
не герцогиня, должен был заниматься вопросами подобного рода. В общем, Констанция
вполне справедливо не придала этому никакого значения и с удовлетворенной улыбкой
сунула письмо за корсаж платья.

Выходя из комнаты для гостей, она столкнулась с привратником, который по-
прежнему выглядел испуганным.

— Госпожа, я надеюсь, что вы получили хорошие вести? — с надеждой в голосе
произнес он.

Широкая улыбка на лице Констанции говорила обо всем лучше всяких слов. Только
после этого Жан-Кристоф успокоился. Заметив, что хозяйка немного задержалась рядом с
ним, он принял это как знак благосклонного внимания и, даже не спрашивая разрешения,
принялся тараторить:

—    А уж я-то испугался. Ох, как испугался. Знаете, ваша милость, ведь мне прежде
никогда не приходилось сталкиваться с королевскими гвардейцами. В том доме, где я
раньше служил, появлялись только ростовщики и заимодавцы. А если бы пришел офицер
королевской гвардии или того хуже — судебный пристав, моим прежним хозяевам уж
наверняка бы не поздоровилось. По правде говоря, я даже не знаю, чем они там
занимались, но уж наверняка какими-нибудь темными делишками. Их бы давно было пора
посадить в Бастилию. Сами-то ходили в тряпье и обносках, а дома на золотой посуде
обедали. Ну конечно, мое дело маленькое. А только не хочу я больше служить у таких
хозяев. Слава Богу, что вы меня к себе забрали, ваша милость. Ох, если бы вы знали, как я