Словно услышав ее слова, за спиной Констанции мгновенно возник уже одетый
привратник. Графиня де Бодуэн пропустила вперед Жана-Кристофа и месье Шаваньяна, а
затем, накинув на голову глубокий капюшон, последовала за ними. Возле дверей дома
госпожи де Сен-Жам Констанция отправила привратника назад и посоветовала ему
отдыхать. — Я вернусь домой в сопровождении месье Шаваньяна, если он, конечно, не
возражает.

Гасконец немедленно согласился. Спустя мгновение он распахнул входную дверь, и
Констанция оказалась в широком коридоре, освещенном несколькими десятками свечей.
Да, все здесь говорило о богатстве хозяев, и их дурном вкусе. Обложенные мрамором
ступеньки лестницы, по которой графиня де Бодуэн поднималась в сопровождении слуги,
резко контрастировали с потрескавшимися деревянными перилами. Похоже, что в доме
делали ремонт, но как-то наспех и без определенного плана. Картины, изображавшие
батальные сцены из времен Людовика XIV, соседствовали с гобеленами, изображавшими
обнаженных женщин. Само по себе все это было не так уж плохо, однако дурно
сочеталось друг с другом, а после утонченной роскоши Пьемонтского и Французского
королевских дворцов вызывало ощущение нарочитости и аляповатости. Констанция
решила не обращать внимания на эти нелепости — в конце концов, она пришла сюда не за
тем, чтобы наслаждаться великолепием убранства в салоне госпожи де Сен — Жам. В
сущности, после бала в Версале, это первое ее появление в высшем обществе.

Интриговало Констанцию и возможное знакомство с графом Александром де
Калиостро. В тот момент это была, наверное, самая знаменитая личность во Франции
после Людовика XVI и МарииАнтуанетты.

Плащ Констанция оставила слуге, который мгновенно испарился. Она едва успела
сказать ему напоследок:

—    Шаваньян, вас вызовут, когда я буду уходить. Дальше графиню де Бодуэн провожал
высокий седовласый камергер с таким важным лицом, как будто его прислал сюда сам
король Людовик. При этом он не проронил ни единого слова, лишь изредка поворачивая
голову в сторону Констанции и делая приглашающий жест рукой.

Спустя несколько мгновений Констанция оказалась в невероятно большом для
городского дома зале, над которым, похоже, потрудились все архитекторы и реставраторы
Парижа. Даже Констанция вынуждена была признать, что все здесь вполне отвечает ее
представлениям о хорошем салоне.

Шторы и драпировка зала удачно сочетались с цветом паркета и резных и литых
подсвечников. Здесь совсем не было лепнины, и лишь узкий декор под потолком
подчеркивал объем и простор. Статуи, картины, гобелены были подобраны тщательно и
со вкусом. Видимо, госпожа де Сен-Жам доверила это дело знавшим толк в искусстве.

«Слава Богу, хоть на это деньги были истрачены с толком», — подумала Констанция.

Камергер, который проводил гостью в салон, шепнул что-то на ухо церемониймейстеру
и удалился. Тот, кивнув головой, выпрямился и хорошо поставленным, звучным голосом
произнес:

—    Графиня Констанция де Бодуэн.

Около десятка гостей, присутствовавших в салоне, немедленно обратили свои взоры на
молодую женщину в голубом батистовом платье с волнистыми каштановыми волосами.

Хозяйка дома, госпожа де Сен-Жам — молодящаяся особа в пышном напудренном
парике и платье, открытом до той степени, которую можно было еще считать приличной,
тут же направилась к Констанции.

—    О, дорогая графиня, — защебетала она с очаровательной улыбкой на устах, — я так
рада, так рада видеть вас у себя в салоне. У меня собираются только избранные гости.

Констанция решила вести себя осмотрительно и с максимальной любезностью.

—    Благодарю вас, госпожа де Сен-Жам, — с поклоном ответила она. — Я немедленно
согласилась принять ваше предложение, как только получила его. Я много слышала о вас
и о вашем салоне.