этой пьемонтской шлюхе. Я молю Бога только об
одном — чтобы она не успела ничего
сделать до тех пор, пока не закончится наша игра. Иначе, всем нам не
поздоровится.
— Успокойтесь, моя дорогая,
вы излишне драматизируете ситуацию. Нет никаких
причин для волнений. Пока мы делали все чисто и аккуратно.
— Пока. — хмуро
пробормотала графиня.
— Нам осталось сделать
последний шаг. После этого я не намерен оставаться в Париже.
Что же касается вас, то теперь вы, судя по всему, настроены по-другому.
Графиня сдвинула брови.
— Я еще ничего не решила. До тех пор, пока у
меня в руках нет ожерелья, я не стану
гадать на кофейной гуще.
— Но вам придется принять
решение уже в ближайшие дни. Думайте быстрее, графиня.
С этими словами Калиостро покинул карету
госпожи де ла Мотт и, хлопнув по крупу
лошадь, запряженную в карету графини,
крикнул:
— Трогай!..
Для всех участников разыгравшегося спектакля
три последующих дня пролетели, как
одна минута.
В субботу из поездки в Шербур вернулась
королева Мария-Антуанетта вместе со своим
мужем Людоником XVI. Вместе с ними приехали морской министр маршал де Кастри и
генеральный контролер финансов господин де Калонн.
Вечером в Версале был устроен торжественный
прием по случаю возвращения
королевской четы из дальней поездки. На приеме присутствовали главы
дипломатических
представительств, весь цвет аристократического общества Франции, министры,
кардиналы и даже — как веяние новых либеральных времен — несколько наиболее
известных представителей третьего сословия.
Целый вечер кардинал де Роан сверлил взглядом
Марию-Антуанетту, однако, королева
словно не замечала его. Она оживленно болтала с придворными, статс-дамами,
проведя
большую часть вечера в общество герцогини д'Айен-Ноайль и графини де Бодуэн.
Констанция чувствовала себя великолепно. Ее
энергия, наконец-то, нашла выход.
Констанция деятельно занималась не только драгоценностями королевы, но и ее
перепиской, частично взяв на себя обязанности герцогини д'Айен-Ноайль.
Первая фрейлина, ощутив значительное
облегчение своего дворцового бремени,
переменила свое отношение к Констанции и все чаще обращалась к ней по имени.
В отличие от своей энергичной, остроумной и
зажигательной супруги король Людовик
на торжественном приеме выглядел уставшим и вялым. За ужином его несколько раз
клонило в сон и, в конце концов, он покинул прием в середине вечера. Графиня де
ла
Мотт, оттесненная в последнее время на второй план, старалась ничем не выдавать
свое
неудовольствие, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Однако, каждый
раз,
когда королева обращалась к Констанции де Бодуэн, глаза графини де ла Мотт
сверкали
переполнявшей их ненавистью.
Граф де ла Мотт, приглашенный на вечер вместе
с супругой, поначалу вел себя вполне
благопристойно. Однако, затем, поддавшись очарованию шампанского, он вспомнил о
своем истинном предназначении и до конца вечера волочился за молодой Луизой де
Андуйе.
Будь рядом с Луизой ее бабушка, графиня
Таше-ретта де Андуйе, это не сошло бы так
просто с рук женатому графу де ла Мотту. Однако, бабушка была больна, и Луиза,
уже
вполне освоившаяся при дворе, оказалась не вечере без присмотра. Графиня де ла
Мотт,
раздосадованная всем на свете, также не дождалась окончания вечера и уехала
одна. В
воскресенье кардинал, как обычно, отслужил мессу, а затем отправился в гости к
папскому нунцию, с которым обсуждал детали предстоящего визита в Рим. Эта
встреча
затянулась надолго, и домой, в свой дворец на Вьей-Дю-Тампль, кардинал де Роан
прибыл
далеко за полночь.