—    Да, да, господин.

—    И он не сказал, куда едет, и ты ни о чем не знала, Шарлотта?

—    Знала, знала, он собирался поехать в лес.

—    Ладно, Шарлотта, иди домой, я все равно собирался поехать осмотреть свои поля и
сейчас отправлюсь, может быть, найду твоего мужа.

—    Найдите, найдите, — взмолилась женщина, — ведь я осталась совсем одна, а у меня
на руках еще трое детей.

— Ладно, ладно, Шарлотта, успокойся, иди. Когда женщина покинула двор, Робер
Абинье вернулся в столовую. Жена и дети вопросительно посмотрели на Робера.

—    Шарлотта говорит, что ее Пьер уехал с утра. а час назад конь с пустой телегой
вернулся домой. Этель Абинье задумалась.

—    Может, Пьер не привязал коня и тот убежал?

—    Не знаю, но я все равно собирался осмотреть поля и, чтобы успокоить Шарлотту,
обещал ей поискать Пьера.

— Отец, отец, возьми с собой меня! Ведь ты же говорил, что мы поедем вместе.

—    Раз говорил, значит и поедем. Заканчивай завтракать и собирайся.

—    Я уже поел, — Филипп вскочил из-за стола и стал одеваться.

—    А можно и я поеду с вами? — сказала Лилиан, глядя, как ее старший брат ловко
натягивает сапоги.

Нет, Лилиан, ты останешься дома и будешь помогать матери.

Через четверть часа Робер и Филипп Абинье уже были в седлах.

Они быстро отыскали на влажной после дождя земле глубокую колею от телеги Пьера
и двинулись по ней. Осенний туман еще не рассеялся, и отец с сыном не могли видеть,
куда ведет колея.

—    Скорее всего, конь убежал, — сказал, вглядываясь в туман, Робер.

Девятилетний Филипп зябко ежился от тумана, то и дело поглаживая гриву своей

лошади. Ведь это совсем недавно отец, уступив просьбе сына, подарил ему невысокую
резвую кобылу. И каждый раз, когда Филипп садился в седло, он радовался тому, что
становится похожим на взрослого мужчину. Каждый день Филипп

Бегал на конюшню и тайком от родителей приносил своей лошади какое-нибудь
угощение: то корку хлеба, обильно посыпанную солью, то яблоко, то несколько
виноградин.

—    Хорошая моя, хорошая, — ребенок гладил лошадь и заглядывал в ее большие
влажные глаза.

Он видел в них свое отражение и несказанно радовался. Ему казалось, что лошадь
думает о нем.

Но вот беда, выезжать одному отец не позволял.

И когда Филипп спрашивал, Робер морщил лоб и в уголках рта образовывались
горькие складки.

Не надо, сын, далеко ездить от дома, всякое может случиться.

—    Что может случиться, отец? — настойчиво спрашивал Филипп.

И тогда Робер, положив руку на плечо сыну, говорил:

—    Ведь ты, Филипп, можешь попасть в руки этих проклятых Реньяров, а они не знают
жалости. Они думают, что мы живем на их земле.

—    А разве эта земля не наша? — спрашивал Филипп.

—    Наша, сынок, у нас даже есть королевская грамота, в которой указано, что эти земли
навсегда пожалованы роду Абинье. Но раньше, когда-то давно, они на самом деле
принадлежали Реньярам.

—    Отец, но если у нас есть грамота, то почему эти Реньяры думают, что мы живем на
их земле? Надо им показать эту грамоту.

— Сынок, они видели ее. Несколько раз мы уже с ними судились, но это бесполезно.
Их ничем невозможно убедить, они свято верят, что это мы захватили их земли и