Юноша не мог понять, шутит девушка или
говорит серьезно. Глядя на Констанцию, он
мог поверить во все что угодно, даже в то, что птицы слушают ее приказания. Он
и сам
сейчас был готов выполнить любую ее прихоть.
— И не бойся, — засмеялась
Констанция, — никто его здесь не украдет — ни птицы,
ни люди. Только я одна, а теперь и ты знаем об этом укромном месте. Посмотри,
как
отсюда чудесно виден ручей, — она раздвинула руками кусты и перед
Филиппом открылась великолепная картина —
бурлящий поток и плоский камень,
который вода огибает двумя рукавами.
Первая радость встречи прошла и Констанция
посмотрела на Филиппа немного
другими глазами. Только теперь она заметила, что парень немного грустен.
— Я знаю, ты меня
ненавидишь, — сказала Констанция.
— Я ненавижу?! — изумился Филипп. — Да я. я.
— и он осекся.
— Конечно, ненавидишь, ведь
я одна из Реньяров. Ты не можешь поступать иначе, я
знаю, твоя мать обвинила моих кузенов и дядю в том, что это они убили твоего
отца. Это
правда? — спросила она Филиппа.
— Да, я видел это
собственными глазами, — полуприкрыв веки, ответил Филипп. — И
ты видела это, только была слишком мала. Тебя вез на лошади кто-то из братьев,
а ты
вырвалась и побежала. А мы с отцом, спрятавшись, хотели переждать, пока проедут
твой
дядя и кузены, потому что мы находились на вашей земле. Но ты так плакала и
отчаянно
кричала»Пусти!», что я не выдержал и выбежал на дорогу, — Филипп бессильно
опустил
голову. — Я каждый день не устаю корить себя за тот
Злосчастный поступок.
— Не надо, — сказала
Констанция и положила свою теплую ладонь на продрогшее
плечо Филиппа. — Не надо, прошлое не вернешь. Я верю тебе, если ты можешь
сказать
мне в лицо, что мои родственники убили твоего отца. Но я одна из них, —
горестно
сказала Констанция, — видишь, я даже была вместе с ними.
— Я выбежал потому, —
закрыв глаза, сказал Филипп, — что ты показалась мне
другой. Даже маленькой девочкой ты не была похожа ни на одного из них.
— Это ты все придумал себе
сейчас.
— Нет! — воскликнул Филипп.
— Я каждый день возвращаюсь в прошлое, вновь и
вновь переживаю, измеряю каждый свой шаг и вижу тебя. Да, теперь я точно знаю —
это
была ты. На тебе было дорогое нарядное платье, а в руках ты сжимала куклу.
— Куклу. — задумалась
Констанция, — значит это была я. Эта кукла до сих пор
хранится у меня, временами я люблю брать ее на руки и разговаривать. Мне
кажется, она
знает какую — то тайну, но не может открыть ее мне.
— Так значит это точно была
ты, Констанция. Сколько же лет мы знаем друг друга?
Почти всю нашу жизнь, а встретились только теперь.
— Это странно звучит, —
задумалась девушка, — знать всю жизнь, а встретиться
только теперь. Наверное, мы что-то путаем.
— Но почему я сразу
вздрогнул, увидев тебя? Констанция улыбнулась.
— Иногда это случается и по
другому поводу.
— По какому же?
— Ну, знаешь. — замялась
девушка, — бывает, иногда озноб пронижет тебя, а вдруг
бросит в жар. Всякое бывает.
— А ты? Что ты
почувствовала, Констанция, когда впервые увидела меня? Констанция
засмеялась.
— Ты был такой мокрый и
несчастный, что ничего кроме жалости испытывать к тебе
было невозможно.
— Ах, да, ты назвала меня
мокрым нахохлившимся воробьем.
— Да-да, именно, воробьем.
Ты сегодня был похож на него.
— Ты пришла сюда, потому
что хотела увидеть меня? — с надеждой спросил Филипп
Абинье.
