— А теперь принеси
пистолеты.
Слуга с недоумением посмотрел на своего
господина, но не посмел ослушаться. Были
поданы пистолеты, хранящиеся в том же шкафу.
Старик осмотрел их и положил рядом с собой на
низенький столик.
— А теперь позови
Констанцию.
— Она еще, наверное, спит,
мой господин.
— Я тебе сказал позови, —
рука старика дрогнула. Слуга стремглав бросился
исполнять приказание. И вскоре Констанция, опустив голову, стояла перед Реньяром.
— Констанция, мне
рассказали ужасные вещи.
— Что вам рассказали? —
девушка сама того не замечая, залилась краской.
— Значит, это правда, —
дрогнувшим голосом произнес Гильом Реньяр. — Но
неужели ты, Констанция, моя любимица, моя воспитанница, забыла то, о чем я тебе
столько раз говорил?
— Нет, я все помню, —
воскликнула девушка.
— А мне кажется, ты забыла,
что Абинье — наши заклятые враги. Они живут на наших
землях, на земле наших предков. И ты, Констанция, хочешь связать свою судьбу с
одним
из них.
— Да, — сказала девушка и
подняла голову.
Она встретилась взглядом с Гильомом Реньяром,
но не опустила голову. А в глазах
старика она не нашла упрека, но в них не было ни сострадания, ни сочувствия.
Старик смотрел на девушку абсолютно спокойно.
Казалось, его душа находится где-то
очень далеко. Наконец, он хлопнул своей иссохшей ладонью о подлокотник
Кресла.
— Значит ли это все, что ты
любишь Филиппа Абинье?
— Да, — вновь ответила
девушка.
— Я даже никогда не мог
представить, что подобное может случиться. Даже в
страшном сне такое мне не могло привидеться, что мой враг будет мужем
Констанции,
что она будет просить за него.
— Гильом! Гильом! — вдруг
воскликнула Констанция и упала на колени.
Она целовала старческую руку, чувствовала,
как дрожат старческие пальцы Гильома
Реньяра.
— Пощади! Пощади Филиппа, он ни в чем не
виноват! Ни в чем! Если Виктор убьет
его, то и мне не жить! Без него мне ничего не надо, я умру.
— Успокойся, моя девочка, —
Гильом Реньяр положил левую руку на плечо
Констанции, — успокойся, может быть, это и к лучшему.
Констанция подняла голову и посмотрела в лицо
Гильома Реньяра. Тот улыбался чему-
то потаенному, чему-то, что было известно только ему одному и недоступно всем
остальным.
— Позови слугу, — тихо произнес старик.
Констанция вскочила на ноги, выбежала на
лестницу и позвала слугу.
— Позови моих сыновей.
Когда прибежал слуга, старик попросил, чтобы
он подал ему Библию.
Книга легла ему на колени. Старик раскрыл ее
и несколько минут водил ладонями по
страницам. Пальцы дрожали, старик даже не пытался прочесть, что там написано.
Ведь он
уже почти ничего не видел, его глаза слезились, а губы дрожали.
Наконец, в комнату вошли сыновья и, став у
стены, склонили головы.
— Ты звал нас, отец? —
спросил Виктор.
— Да, я хочу, чтобы вы
знали, кто пока еще в этом доме хозяин.
Виктор, вскинув голову, бросил на отца
презрительный, полный негодования взгляд.
— Так вот, пока я жив,
хозяин тут я, — внятно произнес старик и, взяв пистолет,
положил на раскрытую Библию. — И пока я жив, вы будете подчиняться моим
приказам.