Марсель скрежетал зубами, закатывал глаза, хватался рукой за ножку стула, но ни
единый стон не слетел с его губ.

—    Тебе легче. Марсель? — шептала Лилиан.

—    Да, да, дорогая племянница, мне совсем хорошо. Не волнуйся, я еще смогу стрелять.

Сквозь тугую белоснежную повязку начала проступать кровь. Пятно ширилось.

На этот раз, Лилиан, твоему дяде не повезло. Меня много разранили, но всегда легко, а
на этот раз бог отвернулся от меня и дело обстоит скверно.

— Да нет, нет, Марсель, — причитала Лилиан, — все будет хорошо, сейчас я принесу
тебе попить.

—    Да, принеси вина и притащи сюда заряженные пистолеты.

А Этель Абинье стояла прямо перед дверью, дерха р руках заряженное ружье,
нацеленное в темноту. Ее лицо было решительным и суровым, две горькие складки
лежали в уголках ее рта. Сквозняк шевелил седые волосы, и ее голова казалась
окруженной серебрянымсверкающим нимбом.

Констанция подошла к Филиппу, который сидел на корточках у разбитого окна.

—    Филипп, если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.

—    Не волнуйся, Констанция, — ответил Филипп Абинье, — все обойдется, нам
поможет бог и мы выберемся из этой передряги.

—    Я боюсь, мне очень страшно. Мне еще никогда в жизни не былотак страшно.

—    Да что ты, любимая моя! — Филипп прижал девушку к груди и зашептал ей на ухо
ласковые слова, пытаясь ободрить и утешить своюрастерявшуюся испуганную подругу.

Он говорил так, словно они сейчас сидели не у разбитого окна, а на теплом, прогретом
солнцем камне посреди ручья. И казалось, непули свистят у их голов, а радостно щебечут
птицы и журчат волны. И не стоны и проклятья раздаются со всех сторон, а шумит
водопад. От слов Филиппа Констанция успокоилась. Испуг исчез с ее лица, а движения
стали спокойными и уверенными. Девушка сбежала вниз и принесла четыре пистолета.

—    Филипп, позволь я буду рядом с тобой!

—    Нет-нет, Констанция, будь внизу, здесь очень опасно!

—    Когда ты рядом, дорогой, я чувствую себя куда более уверенной, и меня не пугают
выстрелы и свист пуль.

Филипп рассмеялся.Прибежала Лилиан.

—    Филипп! — она принялась трясти за плечо брата. — Марсель ранен!

Филипп Абинье с ружьем наперевес заспешил вниз. Одного взгляда Марселя Бланше
было достаточно, чтобы понять, что его дела плохи. Он был бледен, а по лицу струился
пот. Волосы слиплись и были растрепаны. Большое пятно крови ширилось на белой тугой
повязке. Но все равно, через силу, мужчина продолжал улыбаться и с ненавистью смотрел
на черный проем двери.

Филипп недоумевал:

» Почему же медлит Виктор? Почему бандиты не нападают?«

Но он не мог даже предположить, что бандитов осталось всего трое вместе с Виктором
Реньяром.

Тишина становилась гнетущей. Из темноты послышался охрипший надсадный крик
Виктора Реньяра:

—    Констанция, выходи, я заберу тебя, и мы вернемся домой! Выходи!

—    Никогда! Никогда я не выйду! — закричала девушка.

—    Тогда выходи ты, Филипп Абинье, бесчестный вор, укравший Констанцию,
посягнувший на честь рода Реньяров!

Филипп выхватил клинок и выскочил во двор. Прямо навстречу Филиппу шел немного
прихрамывая Виктор Реньяр. Шпага поблескивала в его правой руке, а в левой он сжимал
кинжал. Двое приспешников с ружьями наперевес следовали за своим главарем. Один из
них навел ствол на Филиппа, готовый выстрелить.

Но Виктор предупредительно поднял руку: