Констанция чувствовала себя страшно взволнованной, ведь от того, какое впечатление
она произведет на своих родственников, зависело многое. По плану графини Аламбер ее
узина Франсуаза должна будет удовлетворить любопытство придворных рассказом об
увиденном.

А баронесса и не скрывала своего интереса. Она разглядывалаКонстанцию как
разглядывают вещь перед тем, как ее купить.

Девушка не находила места своим рукам. Она то складывала их наколени, то
скрещивала на груди. А ее бабушка сопровождала каждоедвижение своей внучки
одобрительной улыбкой. Ей нравилось, что Констанция волнуется и на ее щеках появился
румянец, так она была еще более прекрасной.

А вот Колетта сразу же вызвала в душе Констанции жалость. Девочка с виду почти
взрослая ничего не могла сделать не посоветовавшись с матерью. Она перебивала ее по
пустякам, и Констанции даже показалось, что если Колетта на пару часов останется одна,
без матери, то расплачется, растирая по лицу слезы. Правда, к чувству жалости
примешивалось и чувство злости: ну нельзя же быть такой беспомощной, не знать, чего
же ты хочешь сама!

Баронесса болтала без умолку, пересказывая своей кузине новости пятилетней
давности. В общем, Франсуаза считала свою кузину уже достаточно старой для того,
чтобы быть в здравом уме. И поэтому вдавалась в несущественные подробности, боясь,
что Эмилия не поймет ее как следует.

—    Какой сегодня чудесный день! — говорила баронесса Дюамель, глядя в окно на
затянутое тучами небо.

—    И чем же это он такой прекрасный? — удивлялась графиня, заслышав, как первые
капли дождя ударили в подоконник.

— А я не люблю солнце, — признавалась баронесса, — и ты, Эмилия, тоже его не
любишь. Тогда приходится прятать лицо, чтобы не дать загару прилипнуть к коже.

—    Неужели, Франсуаза, ты в самом деле боишься загореть, пока идешь от кареты к
крыльцу?

—    Да, боюсь, — отвечала Франсуаза, — ты знаешь мою кожу, стоит солнечному лучу
упасть на нее, как она тут же темнеет.

О таких вещах говорить принято не было, но Франсуаза считалаЭмилию достойной ее
небольших тайн.

— А еще, — баронесса переходила на шепот, — я скажу тебе, что обнаружила у себя
сегодня утром седой волос.

Графиня, не удержавшись, рассмеялась.

—    Что же тогда, Франсуаза, говорить обо мне?

—    Я вырвала его, — гордо сказала мадам Дюамель.

—    Не прикажешь ли ты и мне выщипать все волосы? Такое предположение позабавило
баронессу.

—    Нет, дорогая, ты уже нашла свой образ эдакой седовласой мудрой женщины, а я все
еще пытаюсь молодиться.

—    А кто тебе, кузина, запрещает выглядеть соответственно возрасту?

—    Ты, Эмилия, даже не знаешь, сколько мне лет.

— Об этом можно догадаться, глядя на твое лицо, — и графиня Аламбер кончиком
пальца коснулась глубокой морщины на лбу своей кузины.

Та тут же отыскала зеркальце и принялась рассматривать свое лицо.

—    Нет, Эмилия, ее вчера решительно не было.

—    Ты мне еще скажи, Франсуаза, что завтра она исчезнет.

—    Нет, — вздохнула баронесса, — морщины не исчезают и я просто не хотела ее до
сих пор замечать. Как быстро летит время. Ведь я, Констанция, помню тебя еще совсем
маленькой.