впоследствии, лишь только Констанции приходилось видеть Колетту, она сразу же
вспоминала испорченное платье и неудавшийся визит.

Правда, у этого происшествия была и другая сторона. Констанциябоялась, что Колетта
почувствует неприязнь, поселившуюся у нее в сердце, поэтому всячески старалась
загладить впечатление от тех нескольких резких слов, произнесенных ею лишь только
горячий шоколад расплылся на белоснежной материи.

Констанция иногда специально, узнав, что баронесса Дюамель направляется в пансион,
ехала вместе с ней, чтобы проведать Колетту.И всегда привозила ей пару каких-нибудь
безделушек, хоть и оставалась равнодушной к лишенной самостоятельности девочке.

А вот баронесса Дюамель нашла в лице Констанции благодарного слушателя и считала
ее чуть ли не своей подругой, поверяя ей свои многочисленные секреты. Но учиться чему

— нибудь у баронессы было сложно. Она хоть и провела большую часть своей жизни при
дворе, почти ничего не вынесла оттуда в качестве опыта. Она упорно придерживалась раз
и навсегда заведенного образа жизни. Но Констанции нравилось, что Франсуаза никогда
не пытается ее учить, как и что следует делать. Чужая жизнь была для баронессы святым
иона никогда без разрешения не пыталась туда проникнуть. А может, эта женщина была
лишена любопытства, так свойственного женскомуполу. Так или иначе, но баронесса
Дюамель была для Констанции довольно приятной собеседницей, с которой можно не
особенно церемониться и подбирать нужные слова.

Графиня Аламбер была рада тому, что баронесса и Констанция довольно сблизились.
Она даже изредка, обманывая себя, называла это дружбой. Правда, Шарлотта была не в
восторге от баронессы и ее дочери, о чем время от времени считала своим долгом
сообщать Констанции.

—    Они злоупотребляют вашим терпением, — часто говаривала Шарлотта, готовя свою
госпожу ко сну.

—    Что ты, мне приятно бывает поболтать с Франсуазой.

— А по-моему, это приятно ей, мадемуазель, — настаивала на своем Шарлотта. — Вы
можете на меня сердиться, но я должна предупредить вас.

—    О чем?

—    Иногда случается, что даже близкие родственники или хорошие друзья становятся
врагами.

—    И когда же это происходит, Шарлотта?

—    Вам пока нечего делить ни с баронессой, ни с ее дочерью, нослучись что — и я знаю,
баронесса Дюамель не упустит случая завладеть всем, ничего не оставив вам.

—    Я не понимаю тебя, — беззаботно качала головой Констанция, — нас никогда с ней
не свяжут деньги и наши беседы — всего лишь светская условность, ни к чему никого не
обязывающая.

—    А ваши поездки, мадемуазель?

— Ты о безделушках? — смеялась Констанция. — Они же мне ничего не стоят, а
проехаться за город — это развлечение.

— Не знаю, мадемуазель, но по-моему, они все-таки злоупотребляют вашим
гостеприимством.

—    Шарлотта, — Констанция начинала потихоньку злиться, — я понимаю, ты говоришь
все это от чистого сердца, но пойми, идеальных людей не существует и каждый человек,
делая что — либо, преследует прежде всего свои интересы.

—    Но ведь у вас же, мадемуазель, нет интересов к ней, вы абсолютно бескорыстны.

—    Мне хотелось бы в это верить, — вздыхала Констанция, не находя, что ответить.

—    Да ладно, не обращайте внимания на мою болтовню, мадемуазель, — говорила
Шарлотта, отбрасывая край одеяла, — время позднее и надо ложиться спать, потому что
от недосыпания женщины быстро стареют.

Констанция смотрела на свою служанку и не могла понять, сколько же ей лет. Темная
кожа, казалось, скрывает следы прожитых лет. Но сколько ни спрашивала Констанция