— Нет, ты ошибаешься. Насчет мужа или жены я полностью с тобой согласен, а вот
любовник, любовница — совсем другое дело.

—    И в чем же заключается это иное? — интересовалась Констанция.

— Муж — это любовник в прошлом. Став мужем, он и остается им, ведь невозможно
же быть одновременно двумя разными людьми. Согласись, Констанция!

Девушка задумчиво смотрела на своего собеседника и понимала, что спор здесь
неравный. Ведь виконт знает о причудах любви больше, чем она. Но здравый рассудок
подсказывал Констанции — здесь что-то не так.

—    Но и любовник, став любовником, теряет свою суть, — говорила девушка.

А у виконта Лабрюйера был готов уже ответ:

—    Да, но он им и остается. Он не претендует больше ни на что ни на твои деньги, ни на
верность. Он изначально поставлен в условия, когда измена не влечет последствий.

—    Ты говоришь, любовник, — отвечала Констанция, — но мало ли существует
ревнивых любовников, готовых убить женщину, если она посмотрит на другого мужчину!

—    Главное, чтобы он был безумно влюблен и тогда с него можновзять любое обещание.
А если учесть, что он к тому же и человекслова, то опасаться нечего.

Констанция скептично выслушивала подобные рассуждения своего друга, но больше
не возражала ему. Общество виконта в больших количествах утомляло Констанцию, ведь
ей приходилось больше слушать, чем говорить самой, а для женщины это смертельно. И
как-то незаметно, месяц за месяцем, она уже стала проводить часть своего времени в
обществе шевалье де Мориво. Он-то как раз и был скуп на слова, зато являлся
благодарным слушателем. Сразу было видно, что он обожает Констанцию и готов
выслушивать любую ерунду, лишь бы она исходила от нее.

И вот виконт Лабрюйер сумел воспользоваться этими сложившимися между
Констанцией и Эмилем отношениями. Он как-то невзначай соврал своему знакомому, что
Констанция, дескать, проговорилась, она по уши влюблена в шевалье. Тот, как человек
военный, привыкший повиноваться приказам и долго не раздумывать, хотел было
двинуться с визитом к Констанции.

Но Анри тут же предостерег его:

—    Что ты, она же тебе сама ни за что в этом не признается. Ты должен ошарашить ее,
удивить, и тогда она тебе расскажет обо всем.

Эмиль сам никогда бы не додумался до подобного. Ведь он считал себя не способным
возбудить пылкие чувства в сердце такой красавицы. Но слова виконта подействовали на
него чрезвычайно.

И вот, под покровом темноты, шевалье де Мориво пробрался в сад дворца Констанции.
Он не раз бывал в этом доме, прекрасно представлял себе расположение комнат.
Половину ночи он простоял под окном в надежде, что Констанция выглянет на улицу,
чтобы полюбоваться ночным небом и заметит его, тоскующего под окнами спальни.

Но Констанция, ничего не подозревая, преспокойно спала. Наконец, терпению шевалье
пришел конец. Он отыскал в саду длинную лестницу, с которой обычно садовник
спиливал сухие ветви сдеревьев, и установил ее у окна.

Теперь-то шевалье де Мориво почувствовал себя гораздо увереннее. Это было похоже
на осаду крепости, когда нужно по приставной лестнице штурмовать стену.

И он стал карабкаться по не очень-то надежному сооружению к комнате Констанции,
уверяя себя, что свершает благое дело. Прогнившие ступеньки несколько раз
обламывались под грузным лейтенантом, но он упрямо взбирался вверх, точно и впрямь
шел наштурм крепости.

Когда его голова со всклокоченным париком показалась в окне, Констанция все так же
мирно спала. Даже Шарлотта в своей комнатке не слышала, как Эмиль соскочил на пол и
подошел к кровати ее госпожи, хоть дверь была приоткрыта. Утомленная за день эфиопка
спала как убитая.