успехом сопровождалось ее первое выступление. Она помнила только о письме,
оставленном ей шевалье Александром.

Колетта вернулась в зал, где стояла арфа, прикоснулась к струнам. Грустные звуки
поплыли над пустыми креслами и стульями, и ей показалось, что вместе со звуками арфы
возник образ Александра, словно он стоит у нее за спиной и, улыбаясь, смотрит, как ее
пальцы касаются струн.

—    Я и в самом деле глупая, — с грустью произнесла Колетта, прикладывая ладонь к
звучащим струнам, — и те сразу же смолкли.

Девушка приложила руку к груди, ощутив под тугим корсажем шелестящий конверт с
письмом учителя музыки.

«Что мне ему ответить? — задумалась девушка. — Как жаль, что рядом со мной нет
сейчас Констанции!»

А Констанция Аламбер тем временем уже неслась в своем экипаже по улицам Парижа.
Масляные фонари мелькали за окнами, а она то и дело постукивала в переднюю стенку и
торопила кучера:

—    Скорее! Скорее!

Но ее экипаж остановился не у ее дома, а возле крыльца дома виконта Лабрюйера. В
окнах было темно и сколько ни стучал лакей в закрытые ставнями окна, никто ей так и не
ответил.

—    Мадемуазель, — развел он руками, — виконта нет дома.

—    Разузнай, где он! — прикрикнула Констанция, но тут же остановила его. — Погоди,
я знаю, он же сам говорил, что уехал к своей бабушке, графине Лабрюйер.

И только тут Констанция вздохнула с облегчением.

—    Завтра же я отправлюсь туда, мне нужно его видеть.

Экипаж развернулся и уже не спеша покатил к дому. Оставшись одна, Констанция
долго сидела перед зеркалом. Шарлотта то и дело выглядывала из своей комнатки, ожидая,
когда же госпожа позовет ее. Но Констанция медлила.

Наконец, девушка решилась напомнить о себе. Она тихонько кашлянула, войдя в
спальню. Констанция даже не повернула к ней головы.

—    Вы чем-то обеспокоены, мадемуазель? Констанция сидела, какокаменевшая.

—    Я думаю, Шарлотта.

—    Можно узнать, что вас беспокоит?

—    Ты все равно мне не поможешь советом. Единственное, ты только разбудишь во мне
жалость, а мне бы этого не хотелось.

—    Я знаю, о чем вы грустите, — призналась эфиопка.

—    Откуда?

—    Ведь все говорят, что мужем Колетты будет месье де Мориво.

—    Может, еще говорят, что он мой любовник? — усмехнулась Констанция.

—    Нет, мадемуазель, я умею хранить тайны и никто не знает о ваших встречах.

—    Хоть это-то хорошо, — Констанция провела ладонью по лбу, словно смахивая с себя
усталость. — И чего я только переживаю? — воскликнула она.

—    Вы, наверное, любите его?

—    Не-ет, — растягивая звуки, произнесла Констанция. — Теперь яего ненавижу и если
он еще появится в моем доме, гони его.

—    Вы не хотите сами сказать ему об этом? — спросила Шарлотта.

—    Нет, я уже сказала ему все, что о нем думаю и вряд ли онотважится появиться здесь.
Но если все же его нахальство дойдет дотаких пределов, ты, Шарлотта, сама скажешь ему,
что я его ненавижу.

—    Слушаюсь, мадемуазель, — абсолютно спокойно произнеслаШарлотта, и ее темные
руки принялись убирать со столика баночки спарфюмерией.

—    Я ненавижу его, — глядя на свое отражение, говорила Констанция, — я ненавижу
Эмиля де Мориво, потому что он предал меня.