— Можете оставить меня в
покое, виконт? — взмолилась мадам Ламартин.
— Я бы рад, — пожал плечами
Анри, — но ваша красота влечет меня к себе.
— Так вы по-прежнему утверждаете, что любите
меня? — глаза Мадлен зло сузились.
Анри оставался невозмутим.
— Да, мадам.
— Поклянитесь!
— Чем я могу поклясться?
— Самым дорогим для вас.
— Дороже любви к вам у меня ничего нет. Так
вот, я клянусь ею, что люблю вас, —
улыбка Анри была довольно нахальной.
— Вы клятвопреступник! — воскликнула Мадлен,
выхватывая из-за отворота рукава
письмо.
— Вы заготовили мне
послание? — виконт протянул руку, желая взять лист.
— Нет, месье, лучше сядьте и выслушайте-ка
то, что мне известно о вас.
Анри послушно уселся в кресло, закинул ногу
за ногу и со скучающим видом принялся
слушать.
— Вы, виконт, соблазнили
более двухсот женщин и всем им клялись в любви, как мне
сейчас. Это правда?
— Вам решать, мадам.
— Вы невыносимы, виконт, я
начинаю склоняться к мысли, что это правда.
— От этого моя любовь не
делается ни слабее, ни сильнее. Пусть даже я соблазнил
двести женщин, пусть даже я клялся им в любви, но вы, мадам, верите?
— Во что?
— В то, что я люблю.
— Я не могу решать за вас, виконт.
— Но я-то говорю, что
люблю.
— Это какое-то
сумасшествие!
— Возможно.
— Но тут написано, что вы
бесчестный человек.
— Написать можно все, что
угодно.
— Но я верю этому письму.
— Кто его написал? — виконт вскочил и
подбежал к Мадлен, та сложила письмо
вчетверо и спрятала за отворотом рукава.
— Я не могу вам этого
сказать.
— Ну что ж, возможно, это
кто-нибудь из обманутых мужей.
— Нет, его написала
женщина.
— Еще хуже, разве можно
верить брошенной любовнице?
— Но ведь вы, виконт,
предлагаете мне стать вашей любовницей.
— Но я не обещаю не бросать
вас.
По лицу Мадлен Ламартин Анри Лабрюйер уже
понял, он победил, она любит его и
лишь боится в этом признаться. Скорее всего, ее муж какой-нибудь зануда, от
которого
невозможно услышать ни единого ласкового слова, который называет свою жену не
иначе,
как «моя дорогая», а при этом его лицо остается пресным и строгим. Он никогда
не
догадается поцеловать ее внезапно, когда та не ожидает этого. А главное в любви
—
неожиданность, но в то же время твердый расчет. Неожиданность для нее и расчет
для
меня.
— Простите, виконт, —
Мадлен опустила голову, — но я не та женщина, которая вам
нужна.
— С чего вы взяли, мадам?
— Я знаю себя, месье Лабрюйер, я не та
женщина, ради которой можно идти на такие
траты, — мадам Ламартин указала на богато сервированный стол.