— Но бедная женщина восприняла их как нечто
ужасное. И знаешь, что меня
насторожило?
— Что?
— В письме была приписка не
разглашать имени писавшего, вернее, писавшей.
— И ты, конечно же, Анри,
решил, что это я.
— Я в этом уверен.
— Да, это я написала письмо, — виновато
вздохнула Констанция Аламбер, — и
надеюсь, ты догадываешься, зачем?
— Зачем же?
— Чтобы ускорить развязку
твоей затянувшейся любви с Мадлен Ламартин. Это
письмо или подтолкнет ее испытать неведомое ей доселе счастье быть с мужчиной,
сумевшим соблазнить двести женщин к двадцати двум годам, или же, если она в
самом
деле любит своего мужа, начнет избегать тебя.
— Я бы мог понять тебя,
Констанция, если бы Мадлен отбила у тебя любовника, но ты
же равнодушна ко мне.
— У меня в этом деле есть
свой интерес.
— Ах да, Эмиль де Мориво.
Как же ты можешь простить подобную обиду?! Он
собрался жениться, не испросив у тебя согласия. Но ты же ему не мать и даже не
сестра.
— Это было подлостью с его
стороны. Он приходил ко мне и не сказал даже ни одного
слова. А я как дура встречалась с Франсуазой. Они все знали, что происходит. А
я-то даже
не догадывалась. А твоя престарелая родственница не скучает без тебя?
— Я бы попросил тебя,
Констанция, не шутить по этому поводу. У нас очень нежные
чувства друг к другу.
— Я смотрю, Анри, о чем бы
мы не заговорили, всегда начинаем ссориться. Ведь мы с
тобой друзья, хоть ты и не хочешь помочь мне.
Анри внезапно толкнул Констанцию и отскочил в
сторону. Та глянула на него и
рассмеялась. Настоящий мальчишка, собравшийся играть в пятнашки.
— Неужели, Анри, ты,
возмужав, не забыл наши детские игры?
— Вся жизнь игра, — Анри
пожал плечами.
— А вот я уже не так легка на подъем. Мне не
хочется играть и, наверное, вскоре я
заживу по-настоящему.
— А хочешь, мы с тобой
сыграем, Констанция?
— Как?
— Если ты отгадаешь слово,
загаданное мною, то я, возможно, выполню твою просьбу.
— Возможно или выполнишь?
— Выполню.
— Когда?
— Лишь только пойму, что
Мадлен готова стать моей.
— Тогда начнем, на это
уйдет не много времени.
— Итак, ты можешь
спрашивать меня о чем угодно, а я буду отвечать тебе, да или нет.
Констанция, не задумываясь, спросила.
— Это живое?
— Нет.
— Мы его сейчас видим?
— Нет.
— Но оно есть в имении
мадам Лабрюйер?
— Да.
— Оно большое?
— Да.
— Это предмет?
— Нет.
— Это есть у меня?