Женщина засмеялась и принялась шутливо освобождаться от объятий, чем только
подзадорила Жака. Борьба была недолгой и наконец слуге виконта Лабрюйера удалось
схватить Жанетт за запястье и удержать ее руки.

—    Ну все, теперь попалась.

Рыночные грузчики Шарль и Поль с неудовольствием следили за Жаком. Вино было
выпито, а им хотелось еще. Но Жак не стал потакать их прихотям и, расплатившись с
хозяином заведения, увел Жанетт на ночную улицу.

ГЛАВА 10

Ночь медленно окутывала город, наступая на него со всех сторон. Она сперва текла
узкими улочками, постепенно выливаясь на площади и там, слегка рассеиваясь светом
фонарей, жалась к стенам домов. Но постепенно ночь действовала все более и более
уверенно.

Она заполняла собой город, вливалась в распахнутые окна домов и вскоре лишь самые
высокие башни возвышались над ней, озаренные слабым светом ущербной луны. Париж,
казалось, вымер этой ночью — ни прохожих, ни даже ночных сторожей. Улицы пусты, ни
единого экипажа.

Свет, падавший на мостовую из спальни виконта Лабрюйера, нарушал это
установившееся единообразие.

Но город наполнялся не только темнотой, но и ночными звуками, непонятными и
таинственными. То вдруг где-то звякнуло железо и тут же на другом конце квартала ему
отозвался треск ломаемого дерева. Небо столицы казалось проткнутым сотней иголок и из
маленьких отверстий на черном бархате неба сочился тонкими лучами безжизненный свет
звезд. А чуть выше, под самым куполом неба, застыла бескровная бледная луна.

Виконту Лабрюйеру, ясное дело, было не до сна. Но если одни люди переживают свои
неудачи спокойно, то виконт Лабрюйер был явно не из их числа. Он даже не попытался
сомкнуть глаз этой ночью. Анри сидел перед бутылкой вина и кружкой. В полированной
серебряной поверхности искаженно отражалось его лицо, и без того угрюмое и злое. Куда
подевались прежняя веселость и обаяние виконта? Трудно было сейчас узнать в нем
весельчака и любимца знатных дам — всклокоченные волосы, небритый подбородок.

Анри взял неверной рукой бутылку и вылил остатки содержимого в кружку, а затем
щелкнул по ней ногтем. Металл отозвался гудением.

— Словно колокол, — пробормотал виконт, — словно погребальный колокол, — и
залпом осушил кружку.

Несколько капель густого красного вина застыли на губах Анри, когда он подошел к
окну и поднял раму.

Тень от перекрестья оконного переплета, до этого неподвижно лежащая на мостовой,
исчезла, лишь желтый прямоугольник блестел сейчас на камнях.

Виконт набрал полные легкие воздуха, наслаждаясь ночной прохладой и свежестью.
Он запрокинул голову и обратился к луне.

—    Ну, что смотришь на меня? Ты, наверное, никогда прежде не видела несчастного
человека? Хотя нет, скорее наоборот, все счастливые по ночам спят, и ты созерцаешь
одних неудачников.

И тут словно бы для того, чтобы возразить словам виконта, ночь согласилась смехом.
Нет, не пьяным, не наглым, а задорным женским смехом.

Анри, еще сам не зная, зачем, отступил на шаг от окна и закрылся портьерой. Он
наблюдал за улицей из-за шторы. Огоньки свечи в канделябре, подхваченные ветром,
тянулись к окну, будто бы пытались покинуть душную комнату и вырваться на простор.
Смех становился то громче, то тише и вскоре можно было уже расслышать легкое
постукивание каблучков по камням мостовой.