— К черту! К дьяволу! К дьяволу все условности, — шептал король. — Мне все
надоело, моя пытка уже становится невыносимой. Мое сердце разрывается от боли. Я не
могу на все это смотреть, не могу слышать ее голос, ощущать запах ее тела. Я не могу
даже покинуть этот Двор и стою здесь, как часовой. А она в это время, возможно,
целуется со своим мужем, клянется ему в любви, а он, будто бы ни о чем не догадываясь,
обещает ей как можно скорее вернуться из Испании, с честью выполнив мое поручение.
Боже, боже мой! До чего я дошел!

Король сердито топнул каблуком в мостовую и вдруг сорвался с места, подбежал к
карете, но вместо того чтобы сесть в карету, вскочил на козлы, столкнув кучера и,
щелкнув длинным кнутом, резко дернул вожжи, кони рванули с места так сильно, что
лакей, стоявший на запятках, не удержался и свалился на землю.

—    Пошли! Пошли! — кричал король Витторио, щелкая кнутом.

Карета с грохотом мчалась по ночным улицам Турина.

— Вперед! Вперед! Что вы тянетесь, как мертвые? — вопил король, хотя лошади
неслись изо всех сил.

И только чудо спасало короля Витторио от того, чтобы он не разбился. Мелькали
столбы с чадящими фонарями, здания дворцов, площади. Испуганные прохожие
шарахались в стороны, прижимаясь к стенам. Ночной дозор хотел было задержать бешено
мчащуюся карету, но кто-то из солдат успел заметить герб и на всю улицузакричал:

—    Дорогу королю! Это королевская карета! Офицеры вытянулись, отдавая честь и
испуганно переглянулись.

—    Куда это он так мчится? Наверное, в Леруа, эта дорога ведет туда.

—    Да-да, это дорога в Леруа.

По-моему, король сидит на козлах, — сказал высокий офицер.

—    Ты что? Этого не может быть, — заспорил другой. — Король сидел в карете, я видел
его профиль.

— Оставь, разве можно что-нибудь рассмотреть внутри, когда карета несется с такой
сумасшедшей скоростью!

— Да-да, так недолго и разбиться. В конце улицы слышался грохот, цокот копыт и
неистовый крик:

—    Скорей! Скорей!

Грохот быстро удалялся. Офицеры вновь переглянулись, поправили шпаги, мушкеты и
неторопливо двинулись по улице в сторону королевского дворца.

А Арман и Констанция, даже услышав грохот отъезжающей кареты и возгласы короля,
не разжали объятий. Они стояли, прижавшись друг к другу, Арман положил свою голову
на плечо Констанции и тихо шептал ей на ухо.

—    Не беспокойся, дорогая, я очень скоро вернусь и все будет хорошо. Вот увидишь, не
пройдет и месяца, как я буду в Турине. Мы будем вместе и, может быть, если ничего не
помешает, уедем вместе в Париж. А если ты хочешь, то поедем в твое имение в Мато.
Хочешь?

—    Да, да, Арман. Я хочу как можно скорее уехать отсюда. Мне страшно, страшно, по

— настоящему страшно. И не только за себя, но и за тебя, за нашего малыша.

—    Да нет же, Констанция, не стоит так беспокоиться. Ведь я оставляю тебя не одну.
Здесь моя мать, мой дворец. Так что ты, дорогая, будешь в полной безопасности.

—    Мне, Арман, очень хотелось бы в это верить.

—    Мне кажется, дорогая, что ты вбила в свою голову все эти страхи. Твое воображение
мешает тебе жить.

— Какие страхи? Арман, — воскликнула Констанция, отстраняясь от мужа, — это не
страхи, я просто физически ощущаю, как король пожирает меня глазами. Физически,
кожей, сердцем, душой.

—    Нет, нет, Констанция, успокойся. Все это далеко не так. Наш король не такой
ужасный человек, как ты думаешь.