—    Это сделал я в те долгие вечера, сидя у камина и беспокоясь о твоем здоровье.

—    Ты сам? — изумленно вскинула брови Констанция.

— Да-да, дорогая, сам, вот этими руками, — и король показал Констанции свои
крепкие ладони.

—    Да, теперь я это вижу, — она взяла ладони короля, поднесла к своим губам и нежно
поцеловала.

—    Я сделал то, что всегда мечтал сделать, единственное, ради чего, может быть, я и
родился на свет, — король Витторио медленно придвинулся к Констанции, намереваясь
поцеловать ее в губы.

Но она вдруг наклонила голову и подалась к спинке кровати.

— Нет-нет, не сейчас, извини, еще очень больно, жжет. Король Витторио закусил губу
и отодвинулся. А Констанция растерянно затрясла головой.

—    Я говорю правду, поверь мне, поверь, Витторио, не сейчас. Мне еще нехорошо, я
еще не пришла окончательно в себя. — Ты все еще боишься меня, — встав с постели,
глядя прямо в глаза Констанции, сказал король Витторио, — ты, Констанция, не можешь
забыть о своей навязчивой идее, как спастись от меня.

— С тобой, Витторио, я ничего не боюсь, — так же смело, глядя в глаза королю,
сказала женщина.

Через две недели Констанция уже выходила на улицу, правда, она еще прятала лицо от
ярких солнечных лучей, прикрываясь шелковым зонтом. Но все равно, это было огромное
счастье — идти по улице, смотреть на безоблачное небо, кожей лица ощущать дуновение
ветра, который несет с собой тысячи запахов, видеть траву, деревья, цветы, лица людей.

«Какое же это счастье быть здоровым человеком!»— думала Констанция.

Король Витторио, разрешив Констанции прогулки, приставил к ней двух своих людей
и дал им указание везде и повсюду следовать за графиней де Бодуэн, не отпускать ее ни на
шаг от себя, везде, кудабы она ни пошла — будь то парк, двор или собор, они должны
следовать за ней.

Констанция относилась к своим опекунам с нескрываемым презрением.

Вот и сейчас она каталась в лодке по каналу, а ее телохранитель следовал верхом по
берегу.

Констанция презрительно посмотрела на него и громко воскликнула:

—    Вы должны быть везде со мной, но если я переплыву на другой берег, как вы до
меня доберетесь?

—    Не волнуйтесь, — воскликнул всадник в черном плаще, — на том берегу мой
товарищ. И Констанция увидела, как на другом берегу мелькает всадник в таком же
черном плаще. Она тяжело вздохнула.

Немолодой гребец, правивший лодкой, скептично усмехнулся:

—    Да, мадам, они вас опекают и никуда от них не деться.

В лодке, кроме Констанции и гребца, была еще и служанка. Констанция в последние
дни с ней сошлась. Они часто разговаривали, служанка знала о Констанции почти все.
Ведь та, истосковавшись за время болезни по

Простому общению, говорила почти без умолку.

Вдруг Констанция увидела на берегу женщину с ребенком на руках, и ее лицо,
беззаботное до этого, стало хмурым.

—    Что с вами? — осведомилась служанка.

—    Я вспомнила о своем сыне, о своем Мишеле. Я его не видела очень давно, даже не
представляю, как он сейчас выглядит.

—    Неужели? — всплеснула руками служанка так сильно, что лодка качнулась.

—    Да-да, в самом деле, не представляю, это ужасно.

—    Ничего, госпожа, вы с ним в конце концов встретитесь.

—    А как ты думаешь, он меня узнает?

—    Разве можно не узнать мать, да еще такую красивую.