—    Я хотела бы остаться при дворе, ваше величество. Людовик XVI удовлетворенно
кивнул.

—    Само собой разумеется. В каком же качестве?

—    Поскольку я сейчас не замужем, и семейные проблемы в моей жизни отсутствуют, я
хотела бы посвятить себя служению ее величеству королеве Марии-Антуанетте.

Король снова улыбнулся.

—    Могу я спросить вас кое о чем, графиня?

—    Ну разумеется, ваше величество. Спрашивайте.

—    В какой степени вы знакомы с тем, что происходит во Франции?

Констанция на мгновение задумалась.

—    Вы имеете в виду политику, ваше величество?

—    И политику тоже.

Констанции стало ясно, что от ее ответа на этот вопрос будет зависеть ее судьба.
Поскольку она никогда не отличалась повышенной мнительностью и способна была
сделать решительный шаг, у нее оставался лишь единственный выход — не бояться.

—    Я считаю, ваше величество, что тех знаний, которыми я обладаю относительно
нынешнего положения во Франции и при вашем дворе, мне будет вполне достаточно для
того, чтобы верой и правдой служить королеве. Мне кажется, что главное на той службе,
для которой я себя готовила, является преданность короне. К тому же опыт моей
предыдущей жизни говорит мне о том, что любая титулованная особа нуждается, прежде
всего, в преданных людях.

—    Допустим, что я хочу взять вас к себе на службу, — сказал Людовик. — Чем вы
можете доказать свою преданность? Ведь я еще не имел возможность проверить вас в деле.

Констанция улыбнулась. Похоже, что все складывается для нее как нельзя лучше. С ее
стороны было бы наивно и глупо ждать, что такой человек, как король Франции, будет
руководствоваться лишь чувством жалости по отношению к одной из своих подданных,
которая просит его о службе при дворе. Разумеется, он должен убедиться в том, что
человек, которому будет оказана подобная милость, ответит на это благодарностью. В
любом случае Констанция знала, что на это ответить. Вопрос короля представлялся
совершенно логичным, и у графини де Бодуэн уже давно был готов на него ответ.
Разумеется, чувство собственного достоинства не позволяло ей мгновенно броситься на
колени, демонстрируя своим образом такую преданность, или приняться целовать руки
королю.

Лучезарно улыбаясь, она бросила беглый взгляд в ту сторону, где в окружении
фрейлин стояла королева Мария-Антуанетта, и, отметив повышенный интерес к своей
персоне, обратилась к королю:

—    Могу я задать вам вопрос, ваше величество?

—    Ну разумеется, дитя мое, — спокойно ответил тот. — Спрашивайте.

—    Поверьте, ваше величество, я никоим образом не хочу выглядеть лучше и умнее,
чем есть на самом деле, но мне хотелось бы услышать ваше мнение о том, почему,
несмотря на обилие придворных льстецов и тех, кто клянется вам в своей вечной любви,
по-настоящему преданные люди попадаются так редко?

Король озадаченно посмотрел на Констанцию.

—    Я отнюдь не считал вас простушкой, графиня. Но оказывается, вам присуще еще и
смелость. Мне очень редко говорят подобные вещи. А если сказать совершенно
откровенно, то почти никогда.

Точнее, придворные предпочитают грубую лесть, думая, что она заменяет все
остальное. Кстати, я не запрещаю им делать этого, как и не запрещаю говорить правду. Но
тех, кто говорит мне правду, я в этой стране почти не встречаю. Мне кажется, что виной
всему власть. Даже преданные мне люди боятся власти. А вы? Констанция смело подняла
взгляд на короля.