Судя по всему, этот вопрос упал на
благодатную почву, потому что Калиостро тут же
принялся пространно рассуждать о философии и химии, математике и механике.
Похоже,
что эта тема была ему значительно ближе, нежели рассказы о происхождении
графского
рода Калиостро и деяниях его предков.
Констанции вообще показалось, что рассказ
Калиостро — не более чем выдумка.
Потому что любой человек знатного происхождения, который встречался ей до сих
пор,
всегда охотно рассказывал историю своего рода. Разумеется, Констанция не
стремилась
никого разоблачать, а потому спокойно слушала рассказ приезжего итальянца,
который
произвел такой фурор в Париже. После того, как Калиостро поделился своими
воспоминаниями о путешествиях в Польшу и Россию, госпожа де Сен-Жам сказала:
— О, это было очень
интересно. Благодарим вас, граф, за то, что, несмотря на свою
занятость, вы нашли время посетить нас. Я думаю, что сейчас вы не откажетесь
поужинать вместе с нами.
Калиостро охотно согласился, и гости прошли в
зал, где уже стояли столы с едой и
напитками.
За ужином Калиостро был молчалив и спокоен.
Госпожа де Сен-Жам, сидевшая рядом
с почетным гостем, пыталась оживить довольно спокойное течение вечера. Она то и
дело
принималась рассказывать о чудесах, которые творил Калиостро и о которых ей
самой
стало известно по рассказам разнообразных знатных особ. На вопросы о том,
правда ли
это, Калиостро изредка согласно кивал, а иногда отвечал:
— О, люди склонны
преувеличивать мои скромные способности.
Правда, он не уточнял, в чем именно состояла
неверность того или иного утверждения.
В общем, Калиостро вел себя именно так, как и ожидала Констанция — достаточно
скромно и с достоинством. На все просьбы показать что-нибудь сверхъестественное
во
время ужина, Калиостро отвечал уклончиво, либо ссылался на усталость. В конце
концов,
когда подали сладкое, Калиостро уступил нажиму графини де Андуйе и
продемонстрировал фокус. Он взял серебряное блюдо, дунул на лежавшую рядом
серебряную же ложку и, приложив их друг к другу, продемонстрировал, как ложка
прилипает к блюду. Затем он повернул блюдо к оцепеневшей от немого восторга
госпоже
де Сен-Жам и сказал:
— Дуньте.
Хозяйка салона, торопливо вытерев губы
салфеткой, осторожно подула на блюдо.
Серебряная ложка со звоном упала на стол, едва не разбив хрустальный бокал,
стоявший
перед графом Калиостро.
Госпожа де Сен-Жам, не в силах выразить свое
божественное восхищение перед столь
невероятным даром, стала шумно аплодировать. К ней тут же присоединились другие
гости, среди которых особо усердствовал великий капеллан Франции. В этот момент
кардинал де Роан выглядел настоящим мальчишкой, который присутствует при
рождении
чуда.
Из вежливости Констанция также
поаплодировала, впрочем, не проявив особого
рвения. В этом обществе хватило и иных, куда более восторженных поклонниц графа
Калиостро.
После сладкого и фруктов Калиостро
продемонстрировал еще одно чудо. Он дождался,
пока чай в его чашке остынет, и, продемонстрировав ее гостям, обхватил
ладонями.
Прямо на глазах у изумленных гостей чай, налитый в фарфоровую чашку, начал
закипать.
Единственным человеком, который среди всех
остальных засомневался в этом чуде,
был господин Бомарше. С некоторым недоверием посмотрев на бурлившие на
поверхности темной жидкости пузырьки, он произнес:
— Насколько я знаю, науке
уже давно известны вещества, которые, растворяясь в воде,
вызывают бурное выделение газов. Кстати, обычно такие вещества ядовиты.