Да, к сожалению. Иначе, слуга Констанции мог бы стать свидетелем завершения
одной из самых грандиозных афер за всю историю Франции.

Кардинал де Роан, оставив своего личного секретаря в карете, нес в руках тонкую
кожаную сумку, которой он обычно пользовался, когда необходимо было переносить
документы.

Графиня прибыла на встречу с небольшим бархатным ридикюлем.

Когда кардинал и графиня уселись на диван, Люсьен Бассенж и Марсель Бемер заняли
места в креслах напротив.

Кардинал положил на столик свои портфель и, расстегнув застежку, достал из него
свернутый в трубку листок бумаги, прошнурованный и запечатанный личной печатью
великого капеллана Франции.

Бемер развернул текст договора и радостно улыбнулся.

—    Это именно то, что надо! — восторженно произнес он. — Взгляни, Люсьен. Теперь
ты можешь собственными глазами убедиться в том, что мы совершили надежную сделку.
Лучших гарантий, чем подпись ее величества Марии-Антуанетты, не бывает.

После этого Бемер вопросительно посмотрел на кардинала.

—    Вы привезли первый взнос? Кардинал несколько надменно посмотрел на Марселя
Бемера.

—    Отправьте своего компаньона к моему личному секретарю, который находится
сейчас в карете.

Оба ювелира — и Бемер, и Бассенж — засуетились. Бассенж немедленно отправился к
личному секретарю кардинала, а Бемер, низко кланяясь, принялся приносить извинения.

—    Прошу прощения, ваше высокопреосвященство. Я хотел всего лишь осведомиться о
формальной стороне дела. Но, поскольку все уже можно считать улаженным, я готов
немедленно принести ожерелье.

Де Роан с чувством собственного достоинства произнес:

—    Сделайте одолжение.

Графиня де ла Мотт не вступала в разговор, предпочитая быть молчаливым свидетелем
завершения этого фарса.

Бемер открыл сейф, предназначенный для хранения самых дорогих украшений, и
достал оттуда черный бархатный футляр. Бережно держа футляр в руках, он положил его
на стол перед его высокопреосвященством.

— Вот та вещь, о которой шла речь, — произнес он. — Вы можете открыть футляр.
Она ваша.

Кардинал немедленно воспользовался предложением ювелира и, открыв футляр, едва
удержался от восхищенного возгласа. Он долго разглядывал ожерелье, которое в лучах
утреннего солнца сверкало и переливалось тысячами огней.

—    Такой красоты мне прежде не приходилось видеть. — сдавленно произнес де
Роан. — Неужели вы сделали все собственными руками?

—    Да, ваше высокопреосвященство, — с гордостью ответил Бемер. — Мы сделали это
ожерелье вместе с моим компаньоном. Оно стоило нам многих месяцев труда. Мы
несказанно горды тем, что теперь оно будет принадлежать самой прекрасной и самой
великой из всех королев.

Графиня де ла Мотт выразила свое восхищение более сдержанно:

—    Да, оно действительно великолепно. Только королева достойна носить такое
украшение.

Кардинал еще некоторое время с восторгом разглядывал ожерелье, затем положил его
обратно в футляр и закрыл крышку. Передвинув футляр графине де ла Мотт, он сказал:

—    Передайте это ее величеству. Остальное я отдам вам на улице.

Графиня аккуратно положила черный бархатный футляр в свой ридикюль и поднялась.