Ловушка пятая: попытка украсть тайную жизнь -

раздвоение ”я”

В этой части сказки девочке предстоит конфирмация, и ее
ведут к сапожнику за новыми башмаками. Мотив
конфирмации - сравнительно новое дополнение к старой
сказке. С точки зрения архетипа, вполне вероятно, что
"Красные башмачки" - это скрытый под множеством
наслоений фрагмент гораздо более старого мифа или сказки
о появлении первых менструаций и вступлении в менее
защищенную матерью жизнь. С помощью этой сказки
женщины постарше когда-то учили молодых осознанности и
адекватной реакции на окружающий мир [10].

Есть сведения, что в матриархальных обществах Египта, а
также Древней Индии, Турции и некоторых других районов
Азии (считается, что именно оттуда на тысячи миль во всех
направлениях распространилось и дошло до нас
представление о женской душе) главным событием
пороговых обрядов было вручение юным девушкам хны и
других красных пигментов, чтобы они могли красить ими
ступни [11]. Один из самых важных пороговых обрядов был
связан с первой менструацией. Этот обряд знаменовал
переход от детства к полноценной способности зарождать в
своем чреве новую жизнь, владеть сопутствующей
сексуальной энергией и всеми прочими женскими
качествами. На всех этапах этой церемонии использовалась
красная маточная кровь во всех ее проявлениях:
менструальная и та, которая выделяется при родах и при
выкидыше и во всех случаях стекает по ногам вниз, к
ступням. Как видите, у красных башмачков есть богатый
подтекст.

Упоминание Дня избиения младенцев - тоже более позднее
дополнение. Здесь речь идет о христианском празднике,
который в Европе в конце концов вытеснил древний
языческий праздник зимнего солнцестояния. В языческом
мире в этот день женщины выполняли ритуальное очищение
тела и души/духа, готовясь к буквальному и символическому
обновлению, которое приходит месте с весной. В эти
ритуалы могло входить коллективное оплакивание потерь
при деторождении 12] - включая смерть новорожденного,
выкидыш, мертворожденного ребенка, прерывание
беременности и другие важные события в сексуальной и
репродуктивной жизни женщины за истекший год [13].

Далее в сказке следует один из наиболее красноречивых
эпизодов душевного гнета. Ненасытный душевный голод
девочки сметает преграды, сдерживавшие ее поведение. В
лавке сапожника она тайком от старой дамы хватает
странные красные башмачки. Вырвавшись на поверхность
души, неутолимая жажда душевной жизни заставляет