женщин теневые импульсы чаще всего сосредоточиваются
вокруг права самой творить свою жизнь.

Эти выброшенные за ненадобностью, обесцененные,
"неприемлемые" стороны души и самости не просто
скрываются в темноте, а замышляют заговор: как и когда
вырваться на свободу. Там, в темноте бессознательного,
они клокочут, бурлят, кипят, пока однажды, как бы плотно ни
была закрыта крышка, не происходит взрыв, и тогда они
неудержимой лавиной выплескиваются наружу и вытворяют,
что хотят.

И тогда, как говорят в наших краях, справиться с ними - все
равно что затолкать два мешка глины в один. То, что
вырвалось из тени, трудно сдержать, если взрыв уже
произошел. Конечно, гораздо лучше найти целостный
способ, позволяющий сознательно пережить радость
творческого духа, а не зарывать ее в землю; однако иногда
женщину загоняют в угол - и получают соответствующий
результат.

Теневая жизнь настает, если писательница, художница,
танцовщица, мать, искательница, мистик, ученица,
путешественница перестает писать, рисовать, танцевать,
растить, искать, созерцать, учиться, странствовать - делать
свое дело. Она может перестать это делать, если то, чему
она уделяла столько времени, не оправдало ее надежд, не
получило заслуженного признания - или по множеству
других причин. Если творческая натура по той или иной
причине прекращает творить, энергия, которая к ней
естественно притекала, уйдет под землю и будет
вырываться на поверхность когда сможет и где сможет.
Поскольку женщина чувствует, что при свете дня не может
открыто заниматься любимым делом, она начинает вести
странную двойную жизнь, на людях притворяясь одной - и
ведя себя по-другому, когда удается улучить момент.

Если женщина притворяется, что упаковала свою жизнь в
аккуратную и изящную коробочку, она добивается только
одного: вся ее взведенная, как пружина, жизненная энергия
уходит в тень. "У меня все хорошо", - говорит такая
женщина. Мы смотрим на нее через комнату или в зеркало и
понимаем, что ей отнюдь не хорошо. А потом в один
прекрасный день мы узнаем, что она связалась с пианистом
и сбежала с ним в Типпикану, чтобы стать звездой
бильярда. Мы недоумеваем: что случилось? Ведь мы знаем,
что она терпеть не может пианистов, всегда хотела жить на
Оркнатских островах, а не в Типпикану и никогда раньше не
упоминала о бильярде.

Дикая женщина может, как Гедда Габлер в пьесе Генрика
Ибсена, со скрежетом зубовным притворяться, что живет