Последний они удовлетворяли дикими овощами, произраставшими в той пустыне, и то немного вкушая их в положенный час. В то время скончался преподобный Михаил Малеин. Узнавши о его кончине, Афанасий плакал о нем как сын об отце. Он узнал также и о том, что военачальник Никифор с братом патрицием Львом снова должны будут проходить мимо того места, и побоялся, чтобы они опять не стали разыскивать его. Поэтому он покинул пустынников, ибо они были известны прочей братии и их часто посещали; опасаясь, что его узнают приходящие к ним, Афанасий отправился в дальнюю обитель, прозывавшуюся по-гречески: "Тузига". Найдя здесь некоего старца, в безмолвии жительствующего вне обители, он просил последнего принять его, а дабы не быть опознанным по имени, он переименовал себя вместо Афанасия – Варнавою.

Между тем старец расспрашивал его, говоря:

– Кто ты, брат, откуда и по какой причине пришел сюда?

– Я был корабельщик, отвечал Афанасий, – и, попавши в беду, дал обещание Богу отвергнуться мира и сокрушаться о грехах моих. По этой причине я облекся во святой иноческий образ и, наставляемый Богом, пришел сюда к твоей святости, желая пребывать с тобою и получать от тебя руководство на пути спасения. Имя же мое Варнава.

Поверивши рассказу Афанасия, старец принял его, и остальное время Варнава проживал со старцем, во всем повинуясь ему как отцу. По прошествии же некоторого времени, он сказал старцу:

– Отче, начни обучать меня грамоте, чтобы я мог хотя немного уметь читать псалтирь. Когда я жил в миру, я ничего другого не знал кроме плавания на корабле.

Блаженный Афанасий затем притворялся неграмотным, чтобы не быть узнанным и опознанным теми, кто стал бы искать его. Тогда старец написал для него азбуку и учил его, как никогда не учившегося простеца. Варнава между тем притворялся, будто не может понять и уразуметь азбуки. Так он поступал в течение долгого времени, а старец печалился за него, а иногда разобидевшись, с гневом прогонял его от себя. Названный же Варнава смиренно говорил:

– Отче, не отгоняй меня неразумного и дурного, но Бога ради потерпи и помоги мне твоими молитвами, да подаст мне Господь разумение.

После сего ученик как бы понемногу стал уразумевать письменные слоги и вселял надежду в старце относительно усвоения учеником в будущем книжного знания. В то время знаменитейший восточный военачальник Никифор, узнавши, что Афанасий убежал из Кименского монастыря, был весьма опечален и размышлял, как бы найти его. Он писал к судье Солунскому 15 , чтобы тот, дойдя до Афонской горы, точно разузнал об Афанасии. Прочитавши письмо, судья немедленно с поспешностью отправился во святую гору и, призвавши прота, начальника над всеми игуменами Афонских монастырей, расспрашивал его об иноке Афанасии, описывая ему признаки его лица и возраста и книжное искусство, как сообщил ему Никифор. Прот с уверенностью утверждал:

– Такой муж, какого вы ищете, не приходил на сию гору, а впрочем, – добавил он, – точно сего я не знаю. В скором времени у нас соберется собор, на котором должны присутствовать проживающие на сей горе. И вот, если отыскиваемый вами инок находится где-нибудь на этой горе, то он, конечно, явится в числе других на собор, и с то время мы узнаем его.

Судья вернулся в Солунь.

Тогда на Афоне существовал обычай, чтобы братия трижды в год собиралась в так называемый Карийской Лавре в три нарочитых праздника: Рождества Христова, Пасхи и Успения Пресвятой Богородицы. Собираясь в сие время, иноки праздновали вместе, причащаясь божественных Таин Тела и Крови Христовых и вкушая общую трапезу. Когда наступил праздник Рождества Христова и собрались из монастырей и пустынножительных келлий отцы и братия, то явился и тот старец – учитель назвавшегося Варнавою с своим учеником. Прот пристально всматривался в братию, отыскивая в числе ее такого инока, который бы подходил к признакам, описанным Никифором. Заметивши такого, он спросил его имя и так как услыхал, что его зовут Варнавою, то усомнился, –