I Крестовый поход всегда привлекал огромное
внимание историков, поскольку он единственный из всех закончился победой
и захватом у мусульман Святой земли. Однако важно понимать, что успех
I Крестового похода, каким бы впечатляющим он ни казался и какой бы ценой
ни дался, сам по себе еще мало что значил. Для франков существенным было
не просто захватить Иерусалим и Святую Землю, а закрепиться на этих территориях.
Вот почему принципиально важным периодом для истории крестоносного движения
явились первые несколько последующих лет.
Положение франков было в это время крайне сложным. С возвращением большей
части крестоносцев домой в Европу, численность оставшихся в Сирии и Палестине
европейцев существенно снизилась. Кроме того, они оказались в совершенно
незнакомой, пока чужой им стране, зачастую даже среди враждебного им местного
населения. Вот почему можно утверждать, что вопрос о дальнейшей судьбе
только что основанных франками на Ближнем Востоке государств в эти годы
оставался открытым.
Внимание исследователей было всегда сконцентрировано на борьбе за Палестину,
которая развернулась между Иерусалимским королевством и Фатимидским Египтом.
Но параллельно с этим военные действия шли на другом театре — в Северной
Сирии. Как складывались там взаимоотношения между мусульманским княжеством
Халеб и франкским государствами Антиохией и Эдессой и в чем были причины
победы крестоносцев в Северной Сирии в начале XII в.? Этому вопросу и
посвящен данный доклад.
В последнее время много говорилось о преобладании в историографии одностороннего,
европоцентричного подхода к рассмотрению крестовых походов, но сделано
для корректировки подобного дисбаланса всё еще очень мало. В отличие от
истории Иерусалим-кого королевства, история франкских государств в Северной
Сирии, вдобавок, плохо отражена в латинских источниках. В результате,
недостаточное внимание к арабским хроникам привело большинство историков-медиевистов
к совершенно неадекватному освещению многих моментов в истории взаимоотношений
мусульман и крестоносцев в данном регионе.
Традиционное объяснение успеха крестоносцев в Северной Сирии сводится
к тому, что мусульмане, занятые собственными междоусобицами, упустили
возможность воспользоваться уязвимым положением франков и тем самым позволили
своему противнику накопить силы. В литературе принято изображать отношение
Ридвана Халебского и его брата Дукака Дамасского к франкской угрозе как
исключительно пассивное, доходящее до политической близорукости. Например,
авторитетный американский медиевист Финк утверждал: «Ридван и Дукак не
были намерены атаковать крестоносцев, пока те им непосредственно не угрожали»1.
Факты, однако, свидетельствуют об обратном.
На наш взгляд, историографическая традиция говорить об активной агрессии
против мусульман, которую, якобы, проводили правители Антиохии Боэмунд
Тарентский и его племянник и преемник Танкред, совершенно необоснованна.
Все крупные наступательные операции Боэмунда и Танкреда против Халеба
были, в первую очередь, ответом на акты агрессии со стороны мусульман,
направленным на восстановление Status Quo, а уж заодно — способом для
дальнейшего округления своей территории. Для подтверждения нашего тезиса
рассмотрим основные события во взаимоотношениях франков и мусульман в
Севереной Сирии в 1100—1105 гг.
В 1097—1098 гг. крестоносцы утвердили свою власть над двумя крупными центрами
Северной Сирии — Антиохией и Эдессой. Возобновление их активных боевых
действий с Халебом относится к 1100 г. В литературе почему-то принято
утверждать, что связано оно было с наступлением Боэмунда на земли Халеба.
В то же время из мусульманских источников2 следует прямо противоположное.
Действительно, в мае 1100 г. Боэмунд начал опустошать территорию мусульманского
города Апамеи. Однако идея В. Стивенсона и других авторов о том, что последуюший
поход Ридвана, окончившийся его поражением при Килла, был реакцией на
рейд Боэмунда против Апамеи, в корне неверна. Авторы совершенно не учитывают
тогдашней политической ситуации в Северной Сирии. Апамея не входила в
состав подконтрольных Ридвану территорий. Ридван просто воспользовался
тем, что норманнский князь удалился далеко на юг от своей столицы и поспешил
в его отсутствие нанести удар по Антиохии.
Год 1103 ознаменовался новым обострением в отношениях между Антиохией
и Халебом. Традиционно оно изображается как возобновление Боэмундом военной
активности норманнов, прерванной на время его двухлетнего плена в 1101—1103
гг. Однако хроника Ибн ал-Адима — наш единственный источник для данных
событий — позволяет сделать вывод, что поход Боэмунда к Халебу в 1103
г. стал реакцией на набег, совершенный на окрестности Антиохии наместником
Азаза, вассального города Халеба3. Представляется, что Боэмунд с самого
начала отнюдь не собирался вести с мусульманами активные боевые действия.
Хотя Боэмунд и Танкред встали лагерем в ал-Муслимийе, в каких-то десяти
километрах от Халеба, они даже не пробовали начать осаду города. Когда
Ридван согласился на уплату дани, крестоносцы охотно предпочли ее получение
продолжению войны.
Следующий поход норманнов против Халеба в 1105 г., в ходе которого Танкреду
удалось одержать над Ридваном крупную победу при Тизине, также был по
своей сути контрнаступлением. За год до этого франки потерпели поражение
при Харране. Ридван воспользовался их ослаблением, и к концу 1103 г. отвоевал
у норманнов почти все земли к востоку от Антиохии. В результате столица
княжества оказалась в опасной близости от владений мусульман, и Танкред
просто не мог не принять ответных мер. Наконец, и последняя кампания Танкреда
против Халеба в 1110 г. также закончилась поражением мусульман. Но военные
действияи и на этот раз начались с неудачной попытки Ридвана отбить у
франков область ал-Джазр.
1104 год был отмечен уже упоминавшимся сражением при Хар-ране, в ходе
которого франки понесли сокрушительное поражение от эмиров Северной Месопотамии
Сукмана и Джакармиша. В историографии доныне господствует уверенность
в том, что кампания крестоносцев против Харрана являлась составной частью
их экспансионистских планов. Однако еще в середине прошлого века общепринятую
точку зрения подверг суровой критике Р. Никольсон4, отмечавший, что поход
Боэмунда и Танкреда в 1104 г. к Харра-ну, напротив, был предпринят поспешно,
лишь под угрозой нападения мусульман на Эдессу. Аргументы автора представляются
довольно убедительными, поскольку они базируются на свидетельствах хронистов-современников
сражения, причем как латинских, так и арабских. Большинство же исследователей
доверяют свидетельствам источников более поздних и потому менее надежных.
Итак, ни Боэмунд, ни его преемник Танкред не стремились к усилению конфронтации
с мусульманами, т. е. прежде всего, с Халебом. Чем была вызвана такая
позиция? Дело в том, что в 1100— 1104 гг. все силы Антиохии были прежде
всего брошены на борьбу с византийцами. Даже после поражения при Харране
своего главного противника Боэмунд по-прежнему видел именно в Византии.
Иначе как объяснить тот факт, что на следующий год он отправился в Европу,
но не с тем, чтобы затеять войну против мусульман, а чтобы вторгнуться
во владения Алексея Комнина?
Приоритетность войны с греками обусловлена была тем, что шла она за порт
Лаодикею, жизненно необходимый для существования Антиохийского княжества,
и за Киликийскую Армению, чьи жители были расположены в пользу крестоносцев.
Захват же территорий Халеба был неизбежно сопряжен с недовольством местного
мусульманского населения. Следовало ожидать, что при первой же возможности
оно будет стремиться снова перейти под власть Ридвана, что и произошло
в 1104 г.
По отдельности оба противника были слабее Антиохии, но для ведения войны
на два фронта — одновременно и с Халебом, и с Византией — у норманнов
действительно не хватало ни воинов, ни средств. Это прекрасно продемонстрировали
события, последовавшие за сражением при Харране. Вот почему князья Антиохии
были заинтересованы в захвате территорий Халеба меньше, чем в сохранении
стабильности на восточных границах своего княжества.
Как мы видели, все военные столкновения между Халебом и Антиохией были
инициированы Ридваном. В свете этого внешнюю политику Халеба трудно назвать
пассивной и, тем более, близорукой. Причина же неизменных поражений Ридвана
кроется, на наш взгляд, в численном соотношении военных сил крестоносцев
и мусульман в Сирии.
Обычно исследователи исходят из голословного утверждения о численном превосходстве
мусульман в Сирии над франками. На наш взгляд оно неоправданно. Согласно
нашим подсчетам, объединенные силы двух княжеств Антиохии и Эдессы достигали
2000 рыцарей и 8000 пехоты. Военные же силы Халеба не превышали 2-4 тыс.
человек. Именно военная слабость Халеба не давала ему возможности добиться
победы над крестоносцами.
Нужно также принять во внимание и общее экономическое положение Халеба.
К моменту начала I Крестового похода Сирия уже более века являлась как
яблоком раздора между несколькими державами, так и ареной междоусобиц
местных правителей. Вследствие бесконечных военных действий Халеб и Дамаск
были разорены, что должно было крайне негативно сказаться на размерах
и качестве армий.
Таким образом, провал внешней политики Халеба был обусловлен отнюдь не
субъективными причинами, как то пассивная или неумелая политика Ридвана,
а объективными обстоятельствами, не зависевшими от его воли.
Примечания
1 Fink H.S. The Foundation of the Latin States, 1099-1118 // A History
of the Crusades, ed. K. Setton. Vol. I. Philadelphia, 1955. P. 371.
2 Ибн ал-Каланиси, Зайл та'рих Димашк. Димашк, 1983. С. 223; Ibn al-Athiri
Chronicon, quod perfectissimum inscribitur. Vol. X. Ed. C.J. Tornberg.
Lugduni Batavorum, 1864. P. 204; Ибн ал-Адим. Зубдат ал-Халаб фи та'рих
Халаб. Димашк, 1988. С. 143-44.
3Ибн ал-Адим. С. 147.
4Nicholson R.H. Tancred. Chicago, 1940. P. 140-41. Idem, Joscelyn I. Prince
of Edesse. Urbana, 1957. P. 8.
Алтухов Н.П.
Византия и Запад (950-летие схизмы христианской церкви,
800-летие захвата Константинополя крестоносцами). Тезисы докладов XVII
Всероссийской научной сессии византинистов. — М.: ИВИ РАН, 2004 г
|
